Пока муж в командировке

- И что же изменилось? - спросила я невольно.

Слушать собеседника было так интересно, что я позабыла все на свете.

- Время! Изменилось самое главное - время! Одному английскому королю потребовался развод с одной женщиной и венчание с другой! Развести его мог только папа, но папа не соглашался благословлять королевскую прихоть. Вот Генрих Восьмой и изобрел Реформацию, дабы стать самому себе хозяином. Он объявил, что главой церкви в государстве должен быть король, а не римский папа. Сам себя развел, сам себя женил. И между прочим, проделал это не один раз. - Хозяин дома остановился, снова пристально посмотрел на меня и, не скрывая насмешки, спросил: - Как вам это нравится? Целая страна выпала из сферы влияния! Каков пример для подражания? Римская церковь немедленно подготовила ответный удар, который вошел в историю под названием Контрреформации. Это была интересная эпоха, даже очень интересная! И потребовала она выдвижения сильных, изворотливых церковников. Таков был и кардинал Борха, упокой, господи, его душу. Видите, какое лицо, какой характер, как колоритен…

Верхний свет бросал блики на стекло, я прищурилась и попросила достать картон из-под стекла, хотя бы на минутку.

Хозяин развел руками:

- К сожалению, нельзя. Под стеклом вакуум. Видите ли, картон был в таком состоянии, что потребовалась серьезная реставрация. Так что…

Он вновь развел руками, вежливо демонстрируя огорчение. Я кивнула, не в силах говорить.

Неизвестный набросок Веласкеса!… Вакуум!… Ну что тут можно сказать?!

Хозяин дома шел вдоль стены, перечисляя экспонаты, лежавшие в стеклянных витринах:

- Офорты Рембрандта, перстень Александра Борджиа, тот самый, ядовитый, с шипом… Подвеска Екатерины Великой, бриллиантовый гарнитур Марии Антуанетты, обручальное кольцо маркизы Ментенон…

Я шла следом за гидом и скользила невидящими глазами по стеклянным витринам. В голове стоял непрерывный гул, уши заложило, словно в самолете на большой высоте.

- А вот очень интересный экспонат.

Хозяин остановился. Под стеклянным колпаком лежала алая бархатная подушка. Я замерла на месте, впилась в подушку напряженным взглядом. Интересно, в истории есть знаменитые подушки? Наверное, есть. Предположим, подушка, которой задушили какого-нибудь монарха. Существует же книга о соколиной охоте, пропитанная ядом! Французский король полистал слипшиеся страницы, послюнявил пальцы и умер.

Я ждала сопроводительной лекции, но мужчина молчал. Под его пронизывающим взглядом я вдруг запаниковала.

- Что это за подушка? - спросила я наконец, не выдержав тяжелой паузы.

- Обыкновенная подушка. Ничего примечательного.

- А почему она лежит под стеклом?

- Под стеклом лежит не подушка, а то, что было на ней.

Я снова выдержала паузу. Ничего не понимаю. Шарада.

- И что на ней лежало?

Глаза мужчины сверкнули голодным блеском.

- Мой самый ценный экспонат.

- Где же он?

Хозяин дома резко повернулся ко мне. Его глаза вцепились в мое лицо, как зубы пираньи.

- А вот это, деточка, я хотел спросить у вас, - сказал он мягко.

Минуту я стояла молча, оглушенная, растерянная. Потом произнесла имя человека, которого узнала по дурацкому обращению «деточка»:

- Ираклий Андронович!

Мужчина слегка поклонился, не спуская с меня глаз.

- Конечно, это я. Простите, что не представился сразу. Мне казалось, вы и так догадались, куда вас привезли.

- Я об этом и думать забыла. Меня все это… - я обвела рукой комнату, - просто заворожило.

Мужчина опустил глаза в пол и ничего не ответил. Немного постоял, разглядывая сверкающий паркет, постучал палкой по мыскам мягких замшевых туфель. Я замерла, боясь привлечь к себе внимание. Наконец хозяин дома очнулся от своих мыслей и сделал молчаливый жест в сторону двери.

Мы прошли через длинную анфиладу комнат. По пути я оглядывалась на Ираклия Андроновича, но тот молчал и только ладонью указывал мне дорогу. В просторном холле хозяин дома опередил меня и галантно открыл передо мной высокие деревянные двери.

- Прошу!

Это было первое слово, которое он произнес за прошедшие десять минут. Мы вышли на длинную террасу, обставленную легкой плетеной мебелью.

- Присядем, - пригласил Ираклий Андронович.

Я выбрала плетеное кресло с большой мягкой подушкой, осторожно присела на краешек. Хозяин дома подошел к дивану, медленно согнул здоровую левую ногу, вытянул короткую правую и почти упал на сиденье. Отставил трость в сторону и улыбнулся:

- Простите за отсутствие эстетики. Сам понимаю, что выгляжу не лучшим образом, но что делать?…

- Не стоит извиняться.

- Вы очень любезны, - похвалил меня хозяин. - И хорошо воспитаны. Думаю, что и умом вас природа не обидела.

Я скромно промолчала. Спорить не стану, как говорится, со стороны виднее.

- Тогда не будем тянуть время? - предложил собеседник. - Может, вы сразу скажете мне, где она? Без всяких прелюдий и интермедий? А?

- Кто - она? - искренне удивилась я.

Ираклий Андронович взял со стола бутылку минералки, разлил воду по стаканам, подвинул вазу с фруктами.