Пока муж в командировке

Я с трудом подавила раздражение. Нет, ну сколько можно напоминать даме, что хозяйка она отвратительная?!

– Хорошо, поехали. Только давай побыстрей. Я домой хочу.

– Это я понимаю. В такой дом я бы тоже возвращался с удовольствием. Я другого не понимаю. Какого черта ты сидишь на набережной со своими… – Ванек вовремя спохватился и закончил вполне приличным словом: – копиями?

Я потерла уголок рта. Обидеться, нет? Решила не обижаться.

– Понимаешь, Вань, нормальному человеку нужно работать.

– Зачем?

– Чтобы не превратиться в обезьяну. Я же получила хорошее образование.

– И что? Я получил такое же образование!

– Если мы не станем работать, то для чего мы учились? Зачем время тратили?

Ванек помолчал, переваривая столь серьезную информацию.

– Нет, это, конечно, правильно, – начал он неуверенно. – Я другого не понимаю. Работают для чего? Чтобы денег заработать! А на моей памяти ты это сделала всего два раза. Одну картинку продала за пятьдесят долларов, вторую за восемьдесят. Хороший навар за два месяца! В метро больше насобираешь!

– Я этому не училась, – ответила я холодно.

– Да ладно тебе выпендриваться! Училась, не училась… Жизнь сейчас другая! На коммерческой основе! Не продал – не поел! Вот так! Хотя… – Ванек пожал плечами. – У тебя муж хорошо зарабатывает. В случае чего прокормит.

Я почувствовала скромную гордость за Пашку и подтвердила, что мой муж прокормит.

– Вот я и говорю: какого хрена ты сидишь на этом ветру? – Ванек затормозил возле супермаркета. – Сиди здесь, – велел он. – Следи за картинами. Я быстро.

Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ну вот, Пашка уехал, я осталась одна. Не люблю это состояние. Квартира превращается в огромный необитаемый остров, а сутки начинают тянуться как резина. Ни в одну свою командировку дольше чем на неделю Пашка пока не уезжал. А до того как мы поженились…

Я устроилась поудобнее, плотнее запахнула шаль. Кажется, уже побаливает горло. Так, на чем это я остановилась… Ах да!

Так вот. До того как мы с Пашкой поженились, я жила в окружении «придворных». Так моя подруга Катька называла наших многочисленных домашних работников. Мама часто уезжала на гастроли, поэтому ее я помню смутно. Можно сказать, почти не помню. Зато в гостиной висит ее великолепный портрет, выполненный известным художником. Мама там вышла необыкновенной красавицей с холодным выражением гордого лица. На ней костюм принцессы Эболи из «Дона Карлоса», и мама напоминает Снежную королеву. Не люблю этот портрет, но снять со стены рука не поднимается.

Мама умерла внезапно: прямо после концерта, в гримерной. Оторвался тромб. Врачи предупреждали маму о том, что такое возможно. Уговаривали бросить пение и заняться чем-нибудь другим. Мама всегда смеялась, слушая подобные советы. Действительно, чем могла заняться оперная певица в пятьдесят лет? Пледы вязать? Устраивать благотворительные базары? Вышивать крестиком?

В общем, после смерти мамы я осталась одна – глупая девица с опытом домашнего котенка. Гулять по жизни самостоятельно мне никогда не доводилось, поэтому столкновение с реальностью оказалось сокрушительным событием. Штат домашней прислуги мгновенно разбежался, причем после их ухода я недосчиталась серебряных столовых приборов и позолоченных конфетниц. Нужно было заняться организацией похорон, а я не знала, как это делается. Если бы не Катька и не Пашка, даже не представляю, что бы со мной было.

После похорон возникла необходимость как-то зарабатывать себе на жизнь. Несмотря на огромное количество ценностей, вроде ювелирных украшений, дорогой посуды, мебели, современной техники и тому подобного барахла, денег после мамы почти не осталось. Не мудрено. Мы всегда вели рассеянно-богемный образ жизни, и я как-то не задумывалась над тем, что будет дальше.

Несколько робких попыток устроиться на работу не увенчались успехом. Зарабатывать деньги с дипломом Суриковского училища оказалось не так-то просто. Я отнесла в скупку одно из многих маминых украшений и какое-то время продержалась на полученные деньги. Потом ко мне пришла Катька и сурово спросила:

– Так и будешь продавать семейные цацки?

– Не знаю. Наверное, буду.

– А когда все продашь? – поинтересовалась она. – Тогда что? За картины примешься?

И этот вопрос меня просто убил. Картины – для меня святое. Продавать их – все равно что продавать свою душу.

– Никогда!

– Тогда думай, как на жизнь заработать, – приказала Катька. – Рисуй на продажу. Авось, что-нибудь получится. Или выходи замуж.

– За кого?! – опешила я.

Катька нетерпеливо передернула плечами.

– Ну, не знаю… Да хоть за Пашку! А что? Парень со специальностью, прилично зарабатывает, давно в тебя влюблен.

– Влюблен в меня?! – не поверила я. – Пашка?! Ты с ума сошла! Мы ведь дружим!

Катька только вздохнула и покрутила пальцем у виска, сказав наставительно, что надо взрослеть, что просто неприлично в моем возрасте быть такой дурой.