Пока муж в командировке

– Не может быть! – не поверила Нина Ивановна.

Сняла очки, протерла их, нацепила на нос и уставилась на меня.

– Ну да, – сказала она. – Та же шаль, те же волосы… Слушай, у меня что, галлюцинации начались? Я же своими глазами видела, как десять минут назад ты вошла в подъезд!

Я терпеливо ответила, что Нине Ивановне показалось. А про себя подумала: старость не радость. Стукнет мне семьдесят лет, и у меня глюки начнутся.

– Нет, ну ладно шаль! – не отставала соседка. – Но волосы!.. Такие волосы не часто увидишь. Только у тебя сейчас пучок на затылке, а десять минут назад были распущенные.

Мне надоело пререкаться, тяжелый пакет с продуктами оттягивал руки. И я, можно сказать, невежливо оборвала соседку на полуслове:

– Простите, я тороплюсь. Гостей жду.

Нина Ивановна ничего не ответила. Только проводила меня до лифта удивленным взглядом.

Добравшись до дверей квартиры, я опустила пакет на пол, выложенный плиткой, забренчала тяжелой связкой ключей. Дверь у нас универсальная, со множеством хитростей. Неудивительно, если вспомнить, сколько материальных ценностей хранится в квартире.

Я отперла все замки, ввалилась в коридор, быстро прошлепала к телефону. Набрала заветный номер, сказала заветное слово. В общем, сняла квартиру с сигнализации.

После чего вернулась назад, переобулась в теплые мягкие тапочки и потащила пакет на кухню. Взгромоздила его на стул и принялась выгружать содержимое: ветчина, сыр, лапша «Доширак», фрукты, бутылка виски, коробка конфет, овощи, пачка сигарет. Полный джентльменский набор.

Я спрятала пустой пакет в шкаф и прикинула, как сервировать стол.

Что и говорить, не дом, а мечта взломщика!

В кухонных ящичках – серебряные столовые приборы, в стеклянных горках – мейсенский фарфор и драгоценное богемское стекло. Обыкновенной посуды мама в доме не держала из принципа. Ей нравилось, когда трапеза превращалась в церемонию, а не была тупым поеданием пищи.

Еще в нашей квартире много хорошей бытовой техники. Ну, это уже заслуга моя. Мама технику не жаловала, даже телевизор смотрела редко. Про бытовые приборы, вроде стиральной машины или электромясорубки, я не говорю. О существовании подобных вещей в природе мама не догадывалась! Видеомагнитофон, привезенный из ФРГ в восемьдесят втором году, включала, только когда хотела послушать запись хорошего оперного спектакля. Тогда же мама привезла целый чемодан кассет с записями мировых оперных постановок.

Зазвонил домофон. Я вышла в коридор и сняла трубку.

– Маш, я припарковался у торца дома, – отрапортовал Ванек. – Претензий нет? А ты чайник включила?

– Конечно! – соврала я с благородным негодованием.

Положив трубку, я отперла дверь и оставила ее полуотворенной. Побежала на кухню, включила в сеть электрочайник. Господи, а заварка-то у нас есть? Я похолодела. Кинулась к шкафчику, обшарила его небогатое содержимое. Слава богу, заварка нашлась. И даже пакет с хорошим кофе оказался на месте. Вот и славненько, не ударим лицом в грязь…

– Маш, я не знаю, как дверь закрыть! – позвал Ванька из прихожей.

– Просто захлопни, и все. Там английский замок, сам защелкнется. Тапки в шкафчике под вешалкой! Нашел?

– Нашел, – ответил Ванек, появляясь на кухне. – Что ты орешь, как тюлениха?

Я не ответила на оскорбительный выпад. Достала из шкафчика большую овальную тарелку, велела:

– Нарежь ветчину и сыр. Только руки вымой.

Ванек принял тарелку обеими руками. Немного подержал ее на весу, благоговейно рассматривая неяркую роспись.

– Мейсен? – прошептал он.

– Мейсен, Мейсен! Давай иди в ванную и начинай работать ножом.

– И ты ешь с мейсенского фарфора? – не поверил Ванек.

– И я ем, и муж. А что с ним делать, солить, что ли?

– Ну, Машка… – Ванек окинул завистливым взглядом просторную кухню, мгновенно подсчитал стоимость богемского стекла и драгоценного фарфора на полках за стеклом и тяжело вздохнул.

– Не завидуй, – заметила я. – Желчь разольется.

– Да уж такой удар по печени, как сейчас, мне дорого обойдется. Раскладывать магазинную ветчину на мейсенском фарфоре – охренеть можно!.. Вы что, не догадались купить обыкновенную посуду?

– А чем тебя эта не устраивает?

Продолжать прения Ванек не стал. Осторожно поставил тарелку на скатерть и удалился в ванную.

* * *

Через пятнадцать минут мы сидели за накрытым столом и угощались Ванькиными деликатесами. Уложить магазинные дары на мейсенский фарфор Ванек так и не решился: пришлось сервировку взять на себя. Так же испуганно Ванек шарахнулся от переливающейся темной синевой стопки богемского стекла.

– Ты что? – сказал он. – А если разобью?

Я разлила виски по стопкам и ответила:

– Тогда, Тепляков, мы тебя задушим.

– Кто это «мы»?

– Мы – это я.

– Раздвоение личности, мать, это серьезная душевная болезнь, – сделал Ванек ценное замечание и с опаской взял стопку. Осторожно поднес ее к губам и так же осторожно опрокинул в себя содержимое. Скривился, затряс головой, что означало: «Здорово!»

Я сделала маленький глоток. Виски наждаком проехалось по пищеводу и обожгло желудок.

Ванек подцепил кусок ветчины, откусил половину.

– Ничего, свежак, – довел он до моего сведения.

Меня невольно передернуло: