Пока муж в командировке

Мы упорно избегали называть вещи своими именами. Корона короля Матиаша лежала на моем кухонном столе, и было в этом факте нечто настолько противоестественное, что язык присыхал к гортани.

– Не удерет, – спокойно ответил Ираклий Андронович. – Ты не волнуйся. Заверни ее в какое-нибудь полотенце, положи в пакет и передай моему человеку. Ничего не бойся. Хорошо?

– Хорошо, – покорно откликнулась я и повесила трубку.

Еще несколько минут просидела, глядя на завораживающее мерцание дорогих камней. С трудом оторвала взгляд и пошла в спальню. Через минуту я вернулась с новеньким махровым полотенцем, купленным перед Новым годом на распродаже в «Ашане». На полотенце были вытканы веселые оленьи упряжки с бубенцами, и в каждой из них сидел Санта-Клаус с огромным заплечным мешком. Я примерилась, как лучше завернуть корону. Сделала несколько неуклюжих движений и бросила эти жалкие попытки.

Корона венгерских королей и веселенькое турецкое полотенце с надписью «Веселого Рождества» сочетались так же хорошо, как вода и масло. У меня возникло неприятное ощущение, словно я совершаю нечто кощунственное, непристойное.

Отложила полотенце и замерла, снова разглядывая корону. Можете мне не верить, но она обладала странным свойством гипнотизировать и притягивать взгляд. Ибо только этим я могу объяснить то, что сделала в следующую минуту.

Не отрывая взгляда от короны, я медленно стянула с головы заколку. Тряхнула волосами, и они рассыпались по плечам до самого пояса. Руки, казалось, сами взяли золотой обруч и поднесли к голове.

Я зажмурилась.

Корона плавно опустилась на мою голову. Тяжелое золото мягко обхватило волосы, оказалось на удивление теплым и живым. Я открыла глаза.

Ну вот. Я надела корону своих далеких предков, и молния меня не поразила. Удивительно, но факт: я все еще жива и чувствую себя… не скажу «хорошо», потому что это не то слово.

Я чувствую себя другим человеком. Совсем другим.

Удивление было настолько огромным, что я захотела взглянуть на незнакомую мне теперь женщину в короне венгерских королей. Плавно встала и пошла в прихожую. Даже походка моя изменилась: корона оказалась настолько тяжелой, что требовалось держать позвоночник очень прямо.

«Не сутулься!» – сказала бы мама строгим голосом. Я свела лопатки и почувствовала, как позвоночник насквозь пронзил металлический штырь. Идти с железным стержнем в спине было не очень удобно. Зато корона, плотно обхватившая голову, перестала казаться тяжелой.

Перед большим зеркалом я медленно подняла взгляд, заглянула в мерцающую глубину. И не узнала отразившуюся женщину. Она была так ослепительно хороша, что я невольно прикрыла глаза.

И сразу увидела…

Огромный мрачный зал, перечеркнутый высокими колоннами. Справа пылал громадный камин, длинные скамьи стояли вдоль стен.

Общество, собравшееся в зале, выглядело странно. Мужчины, одетые в темные средневековые костюмы, тесно примкнули друг к другу, словно маленькая армия, готовая к бою. Впереди стоял невысокий коренастый человек: темный камзол, перехваченный кожаным поясом, на нем – кинжал в бархатных ножнах. Сапоги из тонко выделанной кожи были забрызганы грязью, замшевые перчатки потерлись от частого соприкосновения с конскими поводьями.

Но вся маленькая армия, собравшаяся за спиной мужчины, оказывала ему знаки почтения, какие оказывают только полководцам и королям. И этот мужчина был единственным, кто не снял шляпу, украшенную пером ястреба.

Темные волосы мужчины спускались до плеч. Жесткие черты лица и тяжелая, чуть выступающая вперед челюсть говорили о сильном упрямом характере и привычке повелевать. Широкие соболиные брови, сходящиеся у переносицы, придавали ему суровый и неприступный вид.