Пока мы были не с вами

— Ты просто хочешь, чтобы мальчишка вернулся,— она не видит Силаса, но он, скорее всего, не дальше десяти футов от того места, где хрустит ветка и ворон взлетает с дерева, шумно возмущаясь, что его потревожили.

— Вон там. Видишь?

Камелия тоже видит что-то черное: кто-то идет сюда, к нам. Она быстро перебегает на другую сторону лодки.

— Я тихо обойду его сзади и узнаю, кто это.

— Нет! — шепотом приказываю я, хотя, по правде говоря, не знаю, что делать. Я хочу обрезать веревки, стащить «Аркадию» с отмели и уплыть на реку. Сегодня утром вода спокойная и тихая, и столкнуть плавучую хижину будет несложно, да только я не осмелюсь так поступить. Управлять «Аркадией», кроме Камелии, меня и, может, еще Силаса, некому, а сумеем ли мы вести ее так, чтобы она не налетела на мель, чтобы ее не протаранило баржей или пароходом? Предсказать, что случится с нами на реке, невозможно.

— Давайте спрячемся внутри, — говорю я.— Надеюсь, этот неизвестно кто подумает, что лодка пуста, и пойдет дальше по своим делам.

Но какие дела могут быть у человека в этой маленькой заводи, когда в округе больше никого нет?

— Может, кто-то охотится на белок, — с надеждой говорит Камелия.— И даст нам одну на ужин, если мы будем хорошо себя вести.

Когда ей нужно, она умеет казаться паинькой, особенно если кто-то раздает леденцы или жареные пирожки рядом с лагерным костром.

— Зеде велел нам сидеть тихо. А если Брини узнает, что мы не послушались, он хорошенько нас вздует,— Брини никогда никого не наказывал, но иногда пугал, что как следует поколотит того, кто не слушается. Камелию эта мысль пугает всерьез, и она торопливо следует за мной к крыльцу.

Мы вместе заходим в хижину, запираем дверь на щеколду, залезаем в большую постель, задергиваем занавеску и ждем. Мне кажется, что я слышу, как по берегу идет человек. Затем мне кажется, что он уже ушел. Может, это просто охотник или бродяга...

— Эй, там, на лодке!

— Тссссс,— голос у меня дрожит. Камелия смотрит на меня округлившимися от испуга глазами. Когда ты живешь на реке, привыкаешь относиться к незнакомцам с подозрением. На реку иногда сбегают люди, натворившие плохих дел в других местах.

Камелия склоняется ближе.

— Это не Зеде,— ее шепот колышет пушок на моей шее.

Корпус лодки немного раскачивается. Кто-то пробует ногой трап.

Ларк подползает ко мне, а Ферн забирается на колени и прижимается щекой к моей груди.

«Аркадия» наклоняется к берегу под весом мужчины. Он большой. Кто бы это ни был, Силас не сможет с ним справиться.

Я прижимаю палец к губам. Мы впятером замираем, как оленята, которых оставила на время проголодавшаяся мать.

Человек уже стоит на крыльце.

— Эй, там, на лодке! — снова зовет он.

«Уходи... тут никого нет».

Он пробует открыть дверь, ручка медленно поворачивается.

— Эй, на лодке!

Дверь ударяется о щеколду и не идет дальше.

В квадрате окна на полу появляется тень. Очертания мужской головы в шляпе. В руке у него палка или дубинка. Он стучит ею в стекло.

Полицейский? Боюсь, что так. Полицейские приходят за людьми с плавучих хижин, когда им вздумается. Они нападают на лагеря, избивают «речных крыс», забирают все, что хотят, а затем отпускают ограбленных людей на все четыре стороны. Поэтому-то мы всегда стараемся держаться особняком, если только Брини не нужна чья-то помощь.

— Я могу вам чем-то помочь, офицер? — голос Силаса останавливает незнакомца, когда тот собирается заглянуть внутрь через окно. Их тени протягиваются по полу, одна на голову выше другой.

— Ты тут живешь, сынок?

— Нет, я тут охочусь. Мой отец тоже неподалеку, вон в той стороне.

— Здесь живут дети? — голос у полицейского не злой, но, похоже, он тут по делу. А вдруг Силаса арестуют за вранье?

— Даже не знаю. Первый раз вижу эту лодку.

— Да ладно тебе. Думал, можешь тут мне лапши на уши навешать, мелкий речной крысеныш? Я слышал, как ты здесь с кем-то разговаривал.

— Нет, сэр, — голос Силаса звучит совершенно искренне.— Я видел, как люди уплыли отсюда на шлюпке... э-э... может, несколько часов назад. Возможно, вы слышали кого-то из речного лагеря — он вниз по течению. Звук очень далеко распространяется по реке.

Мужчина резко делает шаг к Силасу.

— Не рассказывай мне про реку, сынок. Это моя река, и я половину утра потратил на то, чтобы найти этих детишек. Ты заставишь их выйти, чтобы я смог отвезти их в город к маме и папе, — когда Силас ничего не отвечает, полицейский наклоняется ниже, их тени соединяются. — Сынок, не хотелось бы мне видеть, как ты нарываешься на неприятности с законом. Где ты, интересно, заработал этот фингал под глазом? Промышлял незаконными делишками? Есть у тебя родня, или ты бродяжничаешь?

— У меня есть дядя, Зеде. Он за мной присматривает.

— Ты вроде говорил, что охотишься здесь с отцом.

— И с ним тоже.

— Соврешь полицейскому — окажешься за решеткой, крысеныш.

— Я не вру!

Я слышу поблизости еще голоса. Крики мужчин, лай собаки.

— Скажи детям выйти из хижины. Их папа и мама отправили нас за ними.

— Ну и как тогда зовут их папу?