Пока мы лиц не обрели

- Да, это было не так уж страшно. Сначала пришли горные козы. Несчастные,исхудавшие, бедные твари. Думаю, что пить им хотелось не меньше, чем мне. Ониходили кругами вокруг меня, но приблизиться не решались. Потом пришел какой-тозверь, которого я никогда прежде не видела, но думаю, что это была рысь. Она сразунаправилась ко мне. Мои руки не были связаны, и я приготовилась бороться с ней но этого не потребовалось. Несколько раз (наверное, она боялась меня не меньше, чем я ее) она подходила и обнюхивала мои ноги, затем встала на задние лапы и обнюхала мне лицо. Затем она ушла. Я даже расстроилась - с ней было все-таки веселей. И знаешь, о чем я думала все это время?

- О чем?

- Сперва я утешала себя, вспоминая свои детские мечты о дворце на Горе… обоге… пыталась вновь поверить во все это. Но не могла поверить, не могла даже понять, как мне это удавалось прежде. Все эти мечты ушли, умерли.

Я взяла ее ладони в свои и ничего не сказала. Но внутренне я обрадовалась. Не знаю, может, эти грезы имели какой-то смысл в ночь перед Жертвоприношением, поскольку давали Психее опору и поддержку. Но теперь я была рада, что она оставила свои бредни. Я знаю, что радость моя была противна природе вещей и шла не от добра. Может быть, ее ниспослали мне злокозненные боги. Никто этого не знает, а боги молчат - как всегда…

- Меня спасла совсем другая мысль, - продолжала Психея. - Ее и мыслью-тоне назовешь, потому что не выскажешь словами. В ней было что-то от философии,которой учил нас Лис, - все, что он говорил нам о богах и "божественной природе",- но было что-то и от речей Жреца о крови, о земле и о том, как жертва возвращаетземле плодородие. Я не могу толком объяснить тебе, но мысль эта шла откуда-тоизнутри, из самых глубин моего существа, она родилась не там, откуда приходилигрезы о чертогах из золота и янтаря, не там, откуда являлись все мои страхи, - нет,глубже. Ее нельзя было выразить словами, но за нее можно было держаться. Затемвсе изменилось…

- Что? - Я не всегда понимала, о чем она говорит, но решила предоставить ейсамой рассказывать, как ей нравится, и не задавать лишних вопросов.

- Погода, конечно. Я не видела неба, потому что цепь не позволяла мне поднять голову, но почувствовала, что внезапно похолодало. Я догадалась, что над Гломом собираются тучи, потому что все краски кругом поблекли и тень моя побледнела и пропала. И тут - как это было чудесно! - легкий ветерок, первый порыв западного ветра, коснулся моей щеки. Ветер все крепчал, в воздухе запахло дождем, и японяла, что боги - это не выдумка и что это я вернула влагу земле. А затем ветерзавыл в ветвях (но звук этот был так хорош, и воем я зову его, оттого что не могунайти другого слова), и хлынул ливень. Древо немножко укрыло меня, но, выставиввперед руки, я собирала в ладони дождевую воду и пила ее. А ветер все крепчал икрепчал. Мне подумалось, что, если бы не цепь, он унес бы меня. И тут - в этот самый миг - я увидела Его.

- Его?

- Западный Ветер.

- Ветер?

- Нет, не ветер. Бога Ветра, Западный Ветер во плоти.

- Тебе это не приснилось, Психея?

- Ах нет, это не был сон. Во сне такое не приснится. Он имел человеческий образ, но любой сказал бы, что это - не человек. Ах, сестра, ты бы поняла меня, еслибы видела сама. Как же объяснить тебе? Тебе случалось видеть прокаженных?

- Да, разумеется.

- А ты замечала, как выглядят здоровые люди рядом с прокаженными?

- Ты хочешь сказать - они кажутся еще здоровее и красивее?

- Да. Так вот: рядом с богами мы - как прокаженные.

- Ты хочешь сказать, что у них такая смуглая кожа?Психея звонко рассмеялась и захлопала в ладоши:

- Ну вот, ты так ничего и не поняла! Ну да ладно; когда ты увидишь богов своими глазами, Оруаль, ты все поймешь. А ты их увидишь - я тебе помогу. Не знаюкак, но я придумаю. Ах вот - вдруг это поможет тебе понять. Когда я впервые увидела Западный Ветер, я не испытала ни радости, ни страха - по крайней мере вначале. Мне было просто стыдно.

- Но чего ты стыдилась, Психея? Неужели они раздели тебя догола?

- Нет, Майя, нет. Я стыдилась своего смертного облика, мне было стыдно, чтоя - смертный человек.

- Но разве ты виновата в этом?

- Неужели ты не замечала, что людям больше всего стыдно за вещи, в которыхони не виноваты?

Я подумала о своем уродстве и промолчала.

- И тогда он взял меня, - продолжала Психея, - своими прекрасными руками, которые обжигали меня (но это не было больно), и вырвал меня из оков. И мнетоже не было ни чуточки больно. Я не понимаю, как это ему удалось. А потом онподнял меня в воздух и понес. Конечно, при этом он снова стал невидимым и подобным вихрю. Я видела его так, как глаз видит вспышку молнии. Но это было неважно: теперь я уже знала, что это не просто ветер, а бог, - и мне совсем не было страшно лететь в небесах, хотя вихрь иногда переворачивал меня вверх ногами.

- Психея, ты уверена, что все это было на самом деле? Может, это был сон?