Пока не будешь счастлив

Она хлопала глазами, явно не понимая, какую фигню сморозила. Я, конечно, лошара редкая, раз работаю тридцать первого и первого. Но график у меня два через два. Значит, я все еще не та лошара, которая работает тридцатого, тридцать первого и первого.

Так ничего и не сказав, Маша вернулась к листку и стала калякать на полях маркером. Тогда я поняла, что она отвлекается, только чтобы не говорить со мной. Неужели моя безобидная фраза ее расстроила?

Чтобы отвлечь ее, я сказала:

– Как вчера погуляла?

Маша глянула на меня из-под ресниц.

– Никак, – сказала она. – Почему ты спрашиваешь?

– Ну… – протянула я, растерявшись. – Тебя же раньше вчера отпустили.

Маша нахмурилась еще больше. Заметив, что и я ее не понимаю, она сказала:

– Я вчера как обычно ушла. В девять.

Я хохотнула.

– Ты че? Это те пенсионеры память потеряли, а не я.

Маша снова глянула на меня, как на пациента психбольницы. Она больше ничего не сказала, и я замолчала. Так я точно никого не обижу.

Через пару минут я отнесла пенсионерам заказ, а потом, сложив руки на груди, подошла к стеночке рядом с базой и привалилась к ней.

Нельзя отрицать, что сегодняшний день похож на вчерашний. Очень сильно похож. И варианта тут три. Первое – память меня подводит, второе – все вокруг сговорились и устроили мне день сурка, третье – у меня беды с кукушкой. Я не привыкла в себе сомневаться, поэтому первый и третий варианты отмела. Остался второй. Но в нем загвоздка. Не сумели бы все мои знакомые сговориться. Как судьба могла свести Ярика, контролера из троллейбуса и Машу? Они могут пересечься только в параллельных вселенных! Хотя, может, в одной из таких вселенных я и нахожусь?

Думы погрузили меня в уныние. Вот поэтому я не люблю думать. После всегда тошно.

– Там стол твой.

Я не заметила, как Маша подошла, поэтому вздрогнула. Она улыбнулась, забив на недопонимание. Ее улыбка не была злой, поэтому я ответила ей тем же.

– Седьмой, – сказала Маша. – Нужен будет детский стульчик.

Я кивнула, и Маша ушла.

Разобравшись со столом, я вернулась к хосту и облокотилась о него. Хотела сделать маленькую растяжку. Еще и полсмены не прошло, а спина уже молила, чтобы я прилегла или хотя бы присела.

Но тут я услышала:

– Девушка!

Ясно. Растяжки не будет.

Обернувшись, я увидела, что зовет меня бабка. Они с дедом и сегодня не радовались чеку. Он удивил их точно так же, как вчера, хотя заказ и, стало быть, сумма за него были такие же. Да что же это такое? Они мне теперь каждый день будут мозг выносить из-за миндального молока? Похоже, бабка подумала, что за семьдесят рублей купила себе пожизненное обеспечение миндальным молоком в нашем кафе.

Я натянула улыбку, помня, что, какими бы печальными не выглядели эти ребятки, они еще могут оставить чаевые. А затем подошла к столу.

– Тут, наверное, какая-то ошибка, – сказала бабка и сунула мне чек. – В меню кофе стоит…

– Да-да, – сказала я, вскипая. – Семьдесят за латте, тридцать за миндальное молоко.

Увидев, что бабка недоумевает, а дед открывает рот для своей мега-шутки, я сказала:

– Просто миндаль трудно доить.

Сказав это, мне захотелось почистить зубы. А вот Саша булькнул от удовольствия. Бабка, как и вчера, посмотрела на него грозно, мол, дома поговорим. Ну и веселуха. Они реально оба с Альцгеймером. Это пугает. Почему их дочь, любительница заменить масло маргарином, поручает их самим себе? Я бы переживала за своих бабулю и дедулю, если бы у них была такая болезнь. Мало ли, вдруг дорогу домой не отыщут и мне придется искать их под дождем с фонариком?

– Почему вы не предупредили, что оно идет за дополнительную плату?

Плохо так думать о больных людях, но… Они издеваются?

– Я же вчера вам все объяснила! – сказала я, надеясь, что Алины нет поблизости. – За альтернативное молоко доплата! Это в меню есть…

Наверное, все закончилось бы просто отсутствием чаевых. Но я разозлилась, поэтому не сдержалась. Стукнула кулаком по столу, и посуда звякнула, но тихо, будто боялась привлечь мое внимание.

– Глаза разуйте. И уши почистите! А потом высказывайте претензии!

Я поняла, что переборщила, едва сказала это. Если они реально больные, то я после такого попаду в Ад. Но этого я не боялась. А что реально меня пугало, так это попасть в книгу жалоб.

Но бабка не спорила. От моего выступления она стушевалась и, только чтобы не пересечься со мной взглядом, уставилась на руки, ища мелочь по карманам сумки.

Я отошла, чтобы не смущать их. И только потом выдохнула от облегчения. На миг захотелось поблагодарить бабку за то, что она не раздула скандал. Было бы неловко, попади я в книгу жалоб два дня подряд. Интересно, в нашем кафе кто-нибудь таким отличался? Или я буду первым плохим примером?

Но вряд ли бабка обрадуется, если я снова к ним подойду. К тому же они сами виноваты! Вывели меня из себя…

Я наблюдала за ними, когда они встали из-за стола и пошли к двери. Не похожи бабка и дед на больных людей. Так что очевидно – они надо мной издевались.

– Какие-то они грустные, – сказала Маша, когда посетители вышли.

Она глянула на меня, но я ничего не ответила.