Пока не будешь счастлив

Затем подошла к столику и сгребла со стола банкноты и монеты. Только на базе, закрывая стол, я поняла, что они и в этот раз оставили мне на чай.

Пыль на елочных игрушках

Вчера Алина заставила нас с Глебом языками вылизать все поверхности зала. Сегодня они так сияли, что я заскучала по солнцезащитным очкам. Блеск – показатель чистоты. А раз все вокруг чистое, то Алина не придумает нам новых тупых заданий.

Но тут Глеб вышел из каморки с ведром, шваброй и тряпкой. Этому я удивилась так же сильно, как в детстве информации о том, что Верка Сердючка – не женщина.

– Наведите порядочек, – сказала Алина, увидев, что я не бегу ему помогать. – И протрите игрушки.

У меня не было претензий к слову «порядочек». Но Алина, когда была не в настроении, поганила все, к чему притрагивалась. Поэтому беспомощный «порядочек» в ее устах прозвучал так же мерзко, как слова «кушать», «шлепок» или «кастрюля».

– В смысле? Мы же вчера с Глебом тут все убрали!

Алина приложила вытянутый указательный палец к губам. Это значило, что я должна снизить громкость. Но я не могла, потому что иначе мои слова не дошли бы до нее.

– Да я не кричу! – крикнула я. – Просто бесит, когда делаешь-делаешь, а ты говоришь переделывать все на следующий день!.. И не надо тсыкать!

Я передразнила Алину: приложила палец к губам и сказала «тс-с-с», как только что сделала она. Я так старалась, что даже слюна брызнула. Алина брезгливо сморщилась и отступила на полшага.

– Алиса, будь добра, успокойся.

Алина говорила напоказ спокойным тоном. Мол, смотри, Алиса, как себя воспитанные люди ведут. Мне от этих уроков приличий хотелось вести себя еще неприличнее. Я глубоко задышала, надеясь, что это поможет успокоиться. Попытки провалились – Алина так на меня смотрела, будто моя злость была для нее самым милым зрелищем.

– Вчера никто не убирал, – сказала Алиса. – А сегодня это нужно о-бя-за-тель-но.

– Да какого черта! Ты что, рехнулась? Так Новый год отпраздновала, что память отшибло? Мы вчера с Глебом тут полдня все драили! Дра-и-ли-и-и!

Алина смотрела на меня, как на помешанную.

– Алиса, не делай из меня дуру. У тебя вчера был выходной.

– Ты нормальная? – ответила я без капли сомнения. – Это ты из меня дуру не делай.

Алина выдохнула. Теперь успокоиться пыталась она. А я приняла стратегически неверное решение и подлила масла в огонь.

– Давай, – сказала я, взяв ее за руку. – Вдох-вы-ы-ыдох, вдох-вы-ы-ыдох…

Алина выдернула руку и завела ее за спину, словно мне охота еще раз в нее вцепиться. Я ухмыльнулась, но спрятала улыбку, когда Алина рявкнула:

– Не думай, что с такими манерами ты тут задержишься еще надолго!

Она кричала, бесстыдница. А мне запрещает. Это нечестно.

Я ничего не ответила, и Алина резко развернулась. Кончик ее толстого хвоста полоснул меня по лицу. Я тихо айкнула, потирая глаз. Могу поспорить, Алина специально подстроила этот удар.

– Это было ясно еще вчера, – сказала я, но Алина уже не слышала меня.

Оно ушла, видно, чтобы не сорваться и не треснуть меня по голове вот этой своей папочкой. Почему она всегда с ней ходит? Наверное, для важности. Иначе ее никто всерьез не будет воспринимать.

Тут подошел Глеб с ведром мыльной воды и сказал:

– На. Я буду мыть пол, а ты – столы.

Глеб протянул мне ведро, в котором утонула тряпка с мрачным прошлым. Я глянула на нее, сморщила нос и, продолжая держать руки сложенными на груди, сказала:

– Ты поддался на уговоры Алины снова тут все вымыть?

– Да, – произнес Глеб спокойно. – Это же наши обязанности.

Глеб кивнул, и челка упала ему на глаз. Он дунул на нее, но та, приподнявшись на полсекунды, упала еще ниже.

– Возьми… – Глеб протянул мне ведро.

Ему якобы нужна была свободная рука, чтобы поправить прическу, но я на эту манипуляцию не купилась. Я отступила на полшага и сказала:

– Нет! Глеб! Как ты не поймешь? Невозможно помыть чистые вещи! Алине просто больше нечем нас занять, поэтому она приказывает нам убираться!

Пока я говорила, Глеб поставил ведро на пол и заправил челку. Я сочла это за победу. Но чуть не запищала от досады, когда Глеб, спокойно меня выслушав, так же спокойно ответил:

– Какие чистые? У нас даже игрушки на елке пыльные.

– Да где-е-е?!

Не дожидаясь, пока Глеб мне покажет, я развернулась и промаршировала к елке. Встав рядом с ней, я подождала, пока Глеб меня нагонит, и, приподняв одну игрушку, сказала ему:

– Ну покажи пальцем, где грязно?

Глеб растерялся. Секунду я торжествовала. Но потом вдруг поняла, что мои собственные пальцы как-то неприятно скользят. Я поднесла их к глазам. На подушечках тонким, едва заметным слоем осталась пыль с игрушки. Я смотрела на нее, чувствуя, как едет моя крыша. У нас что, стройка за окном? Откуда столько пыли за сутки?

– Вот, собственно, и она, – сказал Глеб, уяснив, на что я пялюсь.

Я медленно опустила руку и, не сознавая этого, вытерла ее о штаны.

– Глеб. Похоже, я сошла с ума.

Глеб не удивился.

– Как и все мы, – сказал он. – Как и все мы.