Пока не остыл кофе

Улыбнувшись, Котаке взяла стакан в руку. Никто из трех женщин не торопился начинать. Несмотря на то что Кей предложила им выпить, сама она не могла пить спиртное, поэтому налила себе только апельсиновый сок. Название саке «Семь счастий», очевидно, сулило тому, кто его попробует, семь разных видов счастья. Это был прозрачный и светлый вид саке. Женщины не являлись знатоками напитка и не могли по достоинству оценить его тонкие вкусовые оттенки и приятный фруктовый аромат.

Но они выпили бутылку за один присест с большой радостью и даже счастьем, как и обещала надпись на этикетке.

* * *

Глубоко вдохнув сладкий аромат саке, Котаке вспомнила летний день, около пятнадцати лет назад, когда она впервые посетила это кафе.

Тем летом в Японии стояла жара. Рекордные температурные максимумы постоянно регистрировались по всей стране. Изо дня в день телеканалы обсуждали климатическую аномалию, ссылаясь на глобальное потепление. У Фусаги был выходной, и они вместе пошли по магазинам. Весь разгоряченный и издерганный от жары, Фусаги попросил сделать передышку в прохладном месте, и они вместе стали искать подходящий уголок. Однако в этот жаркий день все хотели скрыться от палящих солнечных лучей. Ни в одном из кафе, мимо которых они проходили, уже не было свободных мест.

Случайно они заметили маленькую вывеску в узком переулке. Кафе называлось «Фуникули Фуникула». Это были слова из песни, которую Котаке когда-то слышала. Прошло много лет, но она все еще ясно помнила мелодию. Песня была о восхождении на вулкан. Образ огненной горячей лавы посреди жаркого летнего дня еще больше накалил обстановку, на лбу Котаке выступили капли пота. Однако когда они открыли тяжелую деревянную дверь и вошли в кафе, там было свежо и прохладно. Звон колокольчика на входной двери звучал успокаивающе. Внутри оказался небольшой зал на три двухместных столика и три стула у барной стойки. Единственным посетителем здесь была женщина в белом платье, сидящая за самым дальним от входа столом. Это кафе стало настоящей находкой для них.

Фусаги сказал: «Какое облегчение», – и решил сесть за столик ближе ко входу. Он сразу заказал кофе-глясе у женщины с сияющими глазами, которая подала им стаканы с холодной водой. Котаке сказала: «Мне тоже кофе-глясе, пожалуйста», – и села напротив. Фусаги, почувствовавший себя неудобно на стуле, пересел к стойке. Это не расстроило Котаке, так как она привыкла к замкнутости мужа. Сейчас она думала о том, как чудесно найти такое кафе недалеко от больницы, в которой она работала.

Толстые опоры стен и массивная деревянная балка, проходящая через потолок, были блестящими и темно-коричневыми, как каштаны. На стене висели трое больших часов. Котаке мало что смыслила в антиквариате, но могла суверенностью сказать, что часы старинные. Стены были прокопченными, отделанными глиняной штукатуркой с прекрасной патиной из темных пятен, очевидно, накопленных за долгие годы. Снаружи еще стоял полдень, но в этом кафе без окон ощущение времени терялось. Тусклое освещение окрашивало кафе в оттенок сепия. Все это способствовало созданию успокаивающей ретроатмосферы.

В кафе было прохладно. Котаке поискала глазами кондиционер, но не нашла его. Под потолком медленно вращался вентилятор с деревянными лопастями. Размышляя, как странно, что здесь сохраняется прохлада, она спросила об этом Кей и Нагаре. Однако никто из них не дал удовлетворительного ответа, они просто сказали: «Здесь всегда так было».

Котаке очень понравилась атмосфера кафе, а еще больше – сама Кей и другие сотрудники. Так сильно, что она начала часто посещать кафе во время обеденных перерывов.

* * *

– Ваше… – Казу собиралась сказать «Ваше здоровье», но осеклась, будто совершила бестактность.

– Я думаю, что это не повод для праздника… не так ли?

– Ой, да ладно… давай не будем слишком нагнетать, – печально сказала Кей.

Она повернулась к Котаке и сочувственно улыбнулась.

Котаке подняла свой стакан и поднесла к стакану Казу.

– Простите…

– Нет-нет, все в порядке, – Котаке ободряюще улыбнулась и чокнулась с Казу.

Звон стекла – неожиданный и жизнеутверждающий – разнесся по всему кафе.

Котаке сделала глоток саке «Семь счастий». Его нежная сладость наполнила ее рот.

– Прошло полгода с тех пор, как он начал называть меня по моей девичьей фамилии… – Котаке понизила голос. – Его болезнь потихоньку прогрессирует… Он угасает, медленно, но необратимо… Его память обо мне исчезает… – Котаке горько усмехнулась. – Я мысленно готовилась к этому, – тихо сказала она.

Кей слушала, и ее глаза снова медленно краснели от слез.

– Но все действительно нормально… правда, – торопливо добавила Котаке, сопроводив свои слова ободряющим жестом.

– Эй, ребята, я же медсестра… Послушайте, даже если мое существование полностью стерто из его памяти, я буду частью его жизни как медсестра. Я все еще буду рядом с ним.