Пока не остыл кофе

Только позже Котаке узнала, что Фусаги едва умеет читать и писать. Когда она узнала об этом, то спросила, как ему удалось читать ее длинные письма. Он объяснил, что просто пробегался глазами по тексту, а в своих ответах руководствовался общим ощущением от письма. Но пробежав глазами последнее письмо, он ощутил, что упустил нечто важное. И тогда Фусаги стал просить разных людей объяснить ему значения слов и прочитал письмо до последней строчки – вот почему он не отвечал так долго.

* * *

Котаке все еще выглядела так, будто не могла в это поверить.

– Это был коричневый конверт, примерно такого размера, – сказала Казу, рисуя размеры конверта пальцами в воздухе.

– Коричневый конверт?

Использование коричневого конверта должно было что-то означать для Фусаги, но Котаке не понимала смысла.

– Возможно, любовное письмо? – предположила Кей, невинно сверкнув глазами.

Котаке жалобно улыбнулась.

– Нет, ни за что, – сказала она, размахивая руками, чтобы отвергнуть эту идею.

– Но если бы это было любовное письмо, что бы вы сделали? – спросила Казу со смущенной улыбкой.

Обычно она не вмешивалась в чужую личную жизнь, но сейчас ей хотелось обсудить версию с любовным письмом, чтобы развеять мрачную атмосферу, царящую в кафе.

Котаке тоже хотела сменить тему, поэтому охотно приняла версию о любовном письме, предложенную человеком, который не знал, что Фусаги был практически безграмотен.

– Думаю, я бы с удовольствием прочитала его, – ответила Котаке, улыбнувшись.

Она не солгала. Если это письмо было любовным признанием, написанным Фусаги, то, разумеется, она хотела прочитать его.

– Почему бы не вернуться и не посмотреть? – спросила Кей.

– Что?

Котаке в недоумении уставилась на Кей, не понимая, о чем она говорит.

Казу также отреагировала на безумную идею Кей, она резко поставила свой стакан на барную стойку и воскликнула:

– Сестренка, ты серьезно?

– Она должна прочитать это, – уверенно сказала Кей.

– Кей, дорогая, опомнись… – взывала Котаке, пытаясь остановить ее, но было уже слишком поздно. Кей взволнованно дышала, и ей были совершенно не интересны попытки Котаке удержать ее.

– Если это любовное письмо, которое написал вам Фусаги, то вы должны его получить!

Кей была убеждена, что письмо Фусаги содержало любовное признание. И пока это сидело у нее в голове, она была неудержима. Котаке знала Кей достаточно давно, чтобы понять это.

Казу была не в восторге от происходящего, но она просто вздохнула и улыбнулась.

Котаке в очередной раз посмотрела на освободившееся место женщины в платье.

– …

До нее доходили слухи о возвращении в прошлое. Она также знала о нелепых правилах, но никогда, ни разу не думала путешествовать во времени сама. Она даже не была уверена в том, что это вообще возможно. И все же, если был хотя бы один шанс… Больше всего на свете она хотела знать содержание письма. Если бы только ей удалось вернуться в тот день, когда Фусаги планировал отдать ей свое послание.

Однако она не могла решить для себя, правильно ли было возвращаться в прошлое, чтобы получить конверт, теперь, когда она знала, что Фусаги желал вернуться в прошлое, чтобы отдать ей письмо. Котаке глубоко вздохнула и попыталась спокойно все обдумать.

Она вспомнила о правиле, согласно которому возвращение в прошлое не изменит настоящего, как бы сильно она ни старалась. Это означало, что даже если она вернется в прошлое и получит письмо, ничего не изменится.

Котаке решила уточнить это у Казу.

– В настоящем ничего не изменится, – подтвердила Казу.

– …

Котаке почувствовала, как камень свалился с ее души. Итак, «в настоящем ничего не изменится» означало, что даже если она вернется в прошлое и возьмет письмо, то в нынешнем состоянии Фусаги, который собирается вернуться в прошлое, чтобы отдать ей письмо, не произойдет никаких изменений.

Котаке допила свое саке «Семь счастий». Это было именно то, что придало ей решительности. Резко выдохнув, она поставила стакан на стойку.

– Все верно… – пробормотала Котаке себе под нос.

– Если это действительно любовное письмо, написанное для меня, какая может быть проблема в том, чтобы прочитать его?

Котаке пыталась заглушить в себе чувство вины, нарочно называя это любовным письмом.

Кей энергично кивнула в знак согласия и допила стакан апельсинового сока, как бы выражая солидарность с Котаке.

[–]

Казу не присоединилась к остальным, она молча поставила недопитый стакан на стойку и исчезла в кухне.

Котаке стояла перед стулом, который, предположительно, должен был перенести ее в прошлое. Она осторожно проскользнула между столом и стулом и опустилась на мягкое сиденье. Все стулья в этом кафе выглядели как предметы антикварной мебели, элегантные, с изогнутыми ножками, обитые зеленой тканью. Котаке вдруг заметила одну странность – они сохранились в отличном состоянии, как если бы были совершенно новыми. Весь интерьер кафе оставался сверкающим и чистым. А ведь если оно открылось в самом начале периода Мэйдзи, то просуществовало уже более 100 лет.