Пока не погаснет последний фонарь

Усталость брала свое, пережитые эмоции ослабляли хватку, образы в голове покрывались пылью, и я начала чувствовать голод, что неудивительно: я потратила много сил, а вчера почти ничего не ела.

– Нужно найти домик для азартных игр, – пробормотала я. Данная перспектива меня не радовала, однако выбора не было. – Нужны лекарства и еда. Я еще не играла ни на что, кроме еды, ты знаешь, какое изображение поможет получить лекарства? Журавль?

Кадзуо сначала никак не отреагировал, смотря прямо перед собой, но затем молча кивнул. Его лицо было непривычно хмурым, словно Кадзуо над чем-то серьезно размышлял. Затем он внезапно внимательно посмотрел на меня, как будто мог найти ответ на свои вопросы на моем лице. Сначала я решила проигнорировать это, продолжая смотреть в сторону, но потом с недовольным выражением повернулась к Кадзуо, а он успел отвести взгляд.

– Лекарства и еда. Две игры, – произнес Кадзуо. – Ты играешь на одно, я на второе, идет?

Я удивленно вскинула бровь: не думала, что он решит помочь мне и Кандзаки… помочь снова.

– Договорились… – медленно произнесла я. – Но мы можем помочь друг другу и сыграть вместе, поставить что-то по очереди.

– Нельзя оставлять ее одну. – Кадзуо кивнул на Кандзаки, и я досадливо прикусила губу, совсем об этом не подумав. – Еда важнее, на нее сыграю я. – На лице Кадзуо вновь появилась легкая улыбка, отдающая высокомерием, хотя тон был серьезным, без насмешки.

– Ладно, – пробормотала я и встала. – Но лекарства нужно достать как можно скорее… Так что я пойду.

– Лучше немного отдохнуть. Мы тут и получаса не сидим. – Кадзуо продолжал смотреть на меня, и я вздохнула, ведь действительно была измотана.

Чтобы восстановиться, мне требовалось проспать хотя бы несколько часов. Так хотелось отключиться часов на десять, но я бы согласилась и на пять.

– Не смогу отдыхать, пока не сделаю этого, – ответила я, сдерживая еще один вздох.

Пусть Кадзуо видит меня решительной и сильной и уж точно не страдающей и безразличной ко всему, кроме своей боли. Только тогда он будет считаться со мной.

Я уже не так сильно опасалась Кадзуо, но и не доверяла ему полностью. И была уверена, что не буду. Кому вообще – кроме родителей – я когда-либо доверяла?

Я отбросила лишние мысли, сосредоточившись лишь на том, что искренне хотела помочь Кандзаки.

– Как знаешь, – спокойно пожал плечами Кадзуо и прикрыл глаза.

Я с легкой завистью посмотрела на его невозмутимое лицо, а затем поспешила на улицу, пока не передумала. Но для начала нашла в главном зале несколько фирменных бумажных пакетов и взяла один из них с собой. Тратить время на поиски сумки или нести весь выигрыш в руках мне не хотелось.

Небо посветлело, оставаясь еще по-утреннему хмурым, словно с его темной, в розовых разводах синевы еще не скинули серый полупрозрачный покров. Но у меня не было настроения любоваться рассветом: мыслями я погрузилась в предстоящую игру.

Я шла по пустынным развалинам города, всматриваясь в стены, столбы и заборы, чтобы не пропустить дом для азартных игр; найти его оказалось не так сложно, и вскоре я уже стояла перед приземистым минка. Зайдя внутрь, сняла обувь и аккуратно поставила у стены, и в тот момент в моих мыслях была Минори – и наша первая «азартная игра» в этом жутком месте. Тогда мы были рядом, были командой, хотя и отдалились задолго до этих кайданов. Мое лицо помрачнело, грудь сдавило от тяжести воспоминаний, но, сжав кулаки, я решительно прошла дальше.

Обстановка была до боли знакомой: пустая комната, такой же низкий столик и шкатулки на нем. Сев на татами, я быстро открыла шкатулку с журавлем и, вытащив следом шкатулку с изображением гейши, открыла и ее. На столике вновь появился лист васи, требующий сделать ставку.

Подготавливая чернила, я размышляла над тем, что готова была поставить, чем была готова рискнуть. Я откладывала это решение на потом, не решаясь думать о ставке во время поисков минка, однако сейчас отступать было некуда…

Зрение? Точно нет. Я не могла остаться без возможности видеть, это меня погубит. Голос? Можно ли было пройти кайдан, не имея возможности сказать и слова? Вдруг необходимо будет что-то говорить, общаться, предупреждать? Слух… Он тоже был очень важен: в только что пройденном мною кайдане без слуха я бы не справилась.

Воспоминаниями я слишком сильно дорожила, и лишиться их… было очень страшно. Даже те из них, что причиняли боль, были частью меня, как ноющая голова или порезанный палец, от которых никто не собирается избавляться. Эта боль была моей, и связана она была с другими чувствами – радостью, волнением, гневом. Счастьем, пусть и кратковременным. Я хотела бы никогда не переживать многие моменты… но если пережила, то ничего уже было не изменить. И не отнять.

Значит, лучше опять поставить обоняние. Я быстро вывела иероглифы на листке, отчего черты последнего получились несколько криво, но меня это не волновало. Пару мгновений ничего не происходило, однако затем васи поглотила тушь.