Пока не поздно

…Складен был рассказ Миши, располагал к доверию. Но тут перед следователями всплыла новая загадочная деталь. Никого не сыскав, Миша вернулся домой и принялся стирать куртку и брюки, в которых был на улице…

Когда Миша сообщил об этом, Марин попросил его дальше пока не продолжать, вышел из кабинета. Отсутствовал несколько минут. Возвратившись, спросил:

— А после постирушек ты решил опять — на улицу?

— Вы откуда знаете? — настороженно спросил Миша.

— Иначе как бы ты с милицией встретился?

— А, — облегченно вздохнул Савин и подтвердил, что, точно, снова отправился во двор — на поиски друзей. Пробродил всю ночь. Несколько раз возвращался к месту происшествия, не осмеливаясь больше приблизиться к лежащему на тропинке мужчине, пока не приехала наконец милиция.

Да, складен был Мишин рассказ. Но попросили уточнить, как выглядел встретившийся ему парень, и ничего вразумительного он сказать не смог: «Парень как парень. Взрослый». — «Что была за шапка?» — «В темноте не разобрал».

Казалось, Миша сообщил все, что мог, но Марин почему-то его не отпускал, задавал новые и новые, не значащие, на взгляд Николаевой, вопросы. И только когда в дверях появился оперативник Костя и Марин быстро поднялся, приглашая жестом с собой Николаеву, она поняла, что следователь специально затягивал время по одному ему ведомой причине.

— Бабушка божится, что Миша всю ночь был дома, — начал Костя, едва прошли в другой кабинет. — Куртка Савина, чистенькая, висела в ванной. А с брюками — ситуация как в кино.

— Не нашлись? — нетерпеливо перебил Марин.

— Вначале не нашли. Уходить было стали. И сам не знаю, что дернуло меня вернуться. Смотрю — одна брючина на стуле, с которого бабулька не вставала, пока мы в квартире находились. Ноги, все повторяла, болят. А вторую она из-за пазухи достает. Увидела меня — обратно туда ее… Пополам разорвала брюки. Решила, видимо, выбросить, да не успела. А брюки — крепкие.

— И куртку, и брюки — немедленно на экспертизу, на предмет обнаружения крови убитого…

Савина задержали по подозрению в преступлении.

Минут десять — пятнадцать спустя к следователю заглянул участковый инспектор А. Мушкин. Посоветовал поговорить с Алексеем Артамоновым из дома восемь по Северному проспекту. Он водится с подростками, пользуется у них авторитетом, и, возможно, те что-нибудь сообщили ему такое, о чем не сказали следствию. Правда, три года назад Артамонов был осужден за разбой. С приятелем напали на прохожего, отняли бутылку вина. Артамонов орудовал цепью, приятель — шилом. Но освободили его досрочно — за примерное поведение. И с тех пор ни в чем предосудительном замечен не был.

— Рад помочь, но я уже говорил старшему лейтенанту, — Артамонов огорченно развел руками, — ни о чем, к сожалению, не осведомлен. Да намек бы только услышал — сам бы примчался. Что я, не понимаю?.. Весь район наш об этом убийстве говорит…

Не успел уйти — Марину позвонил дежурный по 36-му отделению. Просится-де к нему Савин, утверждает, что должен сообщить что-то важное.

— Парень… Эта, — с волнением в голосе произнес Миша, — прошел сейчас со старшим лейтенантом мимо «аквариума», где меня держат… Тот, ночью который… Кулак мне сейчас из-за спины показал.

— Во что одет парень? — в свою очередь волнуясь, сам не зная почему, переспросил Марин.

— В коричневую шубу.

Съездили за Артамоновым.

— Простите, — пожал он с обиженным видом плечами, едва появившись на пороге. — Я же сказал — ничего не знаю. Свое время не жалко — мое пожалейте.

Аккуратная короткая прическа. Никаких излишеств в одежде, на которые так бывает падок кое-кто из молодежи, любой ценой добывая модную вещь. Смотрит на следователей прямо, твердо. Держится спокойно, с чувством собственного достоинства.

Нет, не соответствовали внешний вид и поведение Артамонова облику убийцы. Единственное обстоятельство говорило не в пользу этого молодого человека — судимость. Но то было три года назад. Нельзя же всю жизнь попрекать прошлым.

Но с другой стороны — налицо показания Савина. Перепроверить их — долг следствия. И в присутствии людей, схожих по внешности с Артамоновым, начали процедуру, именуемую опознанием.

Савин как шагнул в комнату, так и не сдвинулся больше с места. Чуть выдвинувшись боком из-за шкафа, сосредоточенно изучал носки своих ботинок. Николаева скосила глаза на Артамонова — по-прежнему спокоен. Ни один мускул не дрогнул на лице. Будто и не ради него затеяна эта процедура.

Поставим себя на место следователей. Только что Миша четко заявил, что Артамонов — его ночной собеседник. Дошло до опознания — упорно молчит. О чем размышляет? А не выдуман ли им «парень»? Возможно такое? Вполне. И тогда, выходит, все начинать сначала. Особенно, если экспертиза никакой крови не обнаружит на Мишиных брючинах.