Пока небеса молчат

Но когда уже отходила в сторону с бумажной тарелкой, рядом послышался властный голос.

– Еще одна фанатка диеты! Помешалась молодежь, – девчонки задницу отрастить боятся, листочком салата обедают.

– Я вовсе не боюсь потолстеть, смотрите, рыбу взяла и сыр.

– На один мышиный укус?

Статный седовласый человек насмешливо поглядывал на меня, держа в руке шампур, на котором кусочки мяса чередовались с красными целыми помидорками и толстыми кружками баклажан. Я заметила, как салфетка пропиталась жиром и сглотнула слюну.

– Присаживайся, красавица! Угощаю.

Я вернула на стол картонную тарелку со своим крошечным канапе и вежливо спросила:

– А это свинина?

Мужчина с досадой покачал головой.

– Увы, нет! Мне эскулапы сейчас только индейку разрешают. А еще хорошую рыбку… Эй!

Он повернул голову, небрежно помахал в воздухе двумя пальцами, к нам тут же подскочил молодой мужчина в костюме и официант. Заговорили в один голос, желая угодить:

– Что вам принести, Андрей Васильевич?

Седовласый прищурился в мою сторону, вытер руки бумажным полотенцем и сказал с расстановкой:

– Форель на гриле и зелени побольше. Сыр и колбаску – только Петровскую, понял? Не ту дрянь, что Абрамов гонит… Шампанское передай, и коньяк для меня… Да не лезь уже, сам налью.

Он вел себя по-хозяйски, наверно, тоже какой-то важный начальник. Нарядный шашлык небрежно подвинул мне.

– Как зовут такую красавицу?

– Марьяна, – представилась я и слегка улыбнулась.

У меня родился нехитрый план. Я отведаю угощения и спрошу про Глеба Шумилова. Начну разговор – да вот хотя бы с помидор, которые растут в теплице близ Малышей.

Не боясь испачкать белоснежные рукава рубашки, Седовласый оперся локтями на стол и теперь смотрел на меня, не мигая.

– Марьяной звали мою мать. Она родом с Полтавы. Сильная была женщина. С отцом прошла все севера, стояла у истоков газодобычи, так сказать. А ты откуда?

– Я приехала из Саржистана. Там сейчас уже помидоры созрели…

– О как! На работу сюда?

– Нет-нет! Я в гости, посмотреть Россию и еще сын…

Седовласый не позволял договорить, его интересовали конкретные вопросы.

– С мужем приехала?

– Нет, он остался.

– А тебе здесь работа нужна? – допытывался старик.

Я замолчала, собираясь с мыслями. А потом увидела отца. Он направлялся к нашему столу в окружении журналистов и вдруг остановился перед камерой оператора, начал что-то рассказывать, делая энергичные жесты руками. Я смотрела на него и ждала, что сердце мое раскроется, как весенний бутон. Но в груди было тихо, чересчур спокойно и тихо, словно остановились прежде назойливые ходики-часы. Я не ощутила родственной связи, не потянулась навстречу.

Глеб Шумилов выглядел повзрослевшим мужчиной с маминой фотографии, но мне не хотелось к нему приблизиться и заговорить. И вдруг он широко распахнул глаза и посмотрел прямо на меня, будто припоминая. Потом перевел вопросительный взгляд на Седовласого, задумчиво почесал переносицу, капризно поджал губы. Между ними было явное сходство.

И тут меня словно стрелой пронзило, да я же сижу рядом с дедушкой! Стало трудно дышать, наконец-то проснулось сердечко – вот они мои русские родственники, о которых столько думала и мечтала.

Что ж теперь? Представиться как подобает: "Здравствуйте, я ваша дочь и внучка! Пока вы строили бизнес и развлекались, мамочка моя гнула спину на тяжелой работе и выслушивала оскорбления. Скажете, сама виновата – глупая, податливая деревенщина, не устояла перед напором избалованного мажора…"

В глазах у меня закипели слезы, пришлось кусать губы, чтобы владеть собой хотя бы на виду стольких людей.

– Вот моя визитка, – проскрипел рядом старческий голос. – Что-нибудь придумаем для такой красавицы.

Когда сморщенная ладонь дедушки Андрея легла на мое колено, я вскочила и бросилась бежать прочь от стола, запоздало сообразив, что держу в кулаке гладкий кусочек картона.

Девелоперская компания "Сибстрой". Жилые многоэтажные дома в Кургане. Элитные коттеджи.

Отец строит дома для богатых, а мама умерла в нищете. Зачем я искала встречи с тем, кто остался равнодушен к моей судьбе? Хвала Всевышнему, у меня есть средства на жизнь и мой сын не голодает.

До наступления майских сумерек я бродила в рощице недалеко от парковки, прислушивалась к звукам музыки, смеха и чужого веселья, напевала старые мамины колыбельные и задорные огородные песенки тети Хусы – молитвы на урожай. Мир не без добрых людей. Если хорошенько припомнить, хватило мне в детстве тепла и ласки.

Постепенно таяла обида на Шумиловых, а грубоватый жест дедушки напоследок вызвал горькую усмешку. "Старый ты пес, дожил до седых висков, схоронил жену, а ручонки тянутся к молодым коленям".

Когда сотовый в сумочке зазвонил, я вздрогнула и долго не могла ответить, водя непослушными пальцами по экрану. Миша меня искал, велел возвращаться к машине. Голос напряженный, строгий.

В салоне сначала молчал, глядя перед собой, а потом резко спросил:

– Ну, как тебе вечерок?

– Ничего, – сдержанно сказала я, не понимая куда он клонит.

– Угу! Поедем ко мне?