Пока ненависть не разлучила нас

Мы уселись на тротуар, держа в руках бутылку шипучего. Кстати, кто нам дал эту бутылку?

С блаженной улыбкой мы следим глазами за толпой, летящей куда-то в экстатическом трансе.

Мы любим всех, искренне, от души любим каждого. Любим мир, который раскрыл нам свои объятия. Нам еще нет и двадцати, и впереди у нас столько дел!

Мы с Рафаэлем сидим, обнявшись, как дети малые. Мы с ним друзья, теперь и навсегда. Мы с ним одно, нас объединила надежда.

— Все изменится, друг. Вот увидишь, все изменится.

Часть 3 Истоки ненависти Год 1980

Рафаэль

Истоки ненависти…

Ненависть между евреями и мусульманами черпает недобрую силу в сложном переплетении библейской истории, исторических фактов, борьбы за власть, предрассудков.

Кто-то, возможно, объясняя единодушие в отторжении друг друга, назовет как главную причину религию и напомнит о борьбе двух братьев, Израиля и Исмаила.

Другие вспомнят перипетии политической истории своих родных стран, вынужденный или добровольный отъезд, наследственные обиды.

Третьим вообще не нужно будет обоснование, четвертые станут опровергать любые.

Лично я предпочитаю опираться на близлежащие события, которым был свидетелем я сам. На основании этих событий я хочу понять, как случилось, что арабы и евреи оказались во враждебных лагерях.

И если говорить о начале этого расхождения во Франции, то я бы начал с лета 1982 года.

15. Сторонник или наблюдатель со стороны

Рафаэль

Июнь 1982

Первые сообщения о вторжении Израиля в Ливан повергли нас в недоумение и смятение. Сердце и разум вступили в борьбу. Доводы против чувств. Все смешалось: страх, непонимание, недоверие к СМИ, желание найти опору.

— Израильтяне правы, — заявил Давид. — Юг Ливана нужно освободить от террористов.

— Точно, — поддержал его Мишель, — очистить Ливан и покончить с Арафатом.

— Вы ошибаетесь, друзья, — возразил им Марк. — В тех же целях можно было действовать совсем по-другому. Мне очень не нравится, что военные действия развернул Израиль. Вот увидите, все вокруг ополчатся на нас.

Марк в нашей маленькой компании считался главным мудрецом. Он старше нас года на два, кончал юрфак, интересовался всем без исключения. Мы с ним познакомились на одной вечеринке и сразу подпали под его обаяние.

— Мнение мировой общественности? — сразу воспламенился Давид. — Да плевать на эту мировую общественность! Дурацкое словосочетание, и ничего больше! Кто ее представляет, эту мировую общественность?

Агрессивность Давида удивила Марка. Он не любил словесных поединков на повышенных тонах. По его мнению, запал — плохой советчик. Он предпочел оставить выпад без ответа. Ободренный его молчанием, Давид продолжал:

— Да, я спрашиваю, кто? Народы? Государства? Журналисты? Или, может быть, высшие силы, способные отличить добро от зла? Или администрация западных компаний? Тех, которые во время войны обеспечивали порядок на железной дороге, ведущей в Освенцим? Они не взрывали мосты и рельсы, хотя могли бы спасти десятки тысяч евреев!

— Ты валишь все в одну кучу, — остановил его Марк.

— Ничего подобного! Мы не можем доверять, а тем более уважать те страны, которые позволили убивать нас тысячами. И это главный принцип, на котором базируется израильская дипломатия. Если ты этого не понял, ты не понял ничего! Все решения диктуются только одним: безопасностью страны.

— Давид прав, — поддержал его Мишель.

— Нашей общей заботой должна стать безопасность Израиля.

— Его безопасность — это и наша безопасность, — прибавил Давид. — Чем мы станем, если не будет Израиля?

— Тем, чем стали: французами. — Мое замечание прозвучало провокационно, но я сказал то, что думал. Израиль был моей любовью, но чувствовал я себя французом. И хотел, чтобы мои друзья заметили специфику своих национальных чувств: они провозглашали себя израильтянами, но спокойно жили во Франции.

Давид разразился саркастическим хохотом.

— Французами? Такими же, каких власти передавали в руки немцев? Они тоже были французами. И верили, что это их страна и она их защищает! Защищает полиция, армия, сограждане.

Давид прекрасно знал, что любое упоминание об этом темном периоде истории сразу вносит в разговор осложнения, напрягает его, утяжеляет. Холокост, сионизм, антисемитизм, израильтяне, евреи, французы… Мы еще не умели ловко жонглировать этими понятиями, но в наших смятенных душах все они находили отклик.