Пока Оно спит

– Ладно, успокойся… – голос заговорил мягче. – Куда идем-то, кстати? Может, на кладбище сходим? Поплачем там, расскажем, что произошло с нами в последнее время. Скоро дождь начнется – атмосфера самая подходящая для такого мероприятия. Посидим, погрустим, вспомним прошлое. Не хочешь? Почему? Я не нарушу идиллию, даже помолчу, пока ты будешь изливать душу над трупом этого чертого ублюдка!

Катрина резко застыла на месте, чувствуя, как из нее через секунду вырвется неистовый и бессильный вопль. Она оперлась рукой о стену здания, мимо которого проходила, и огромным усилием воли заставила себя сдержаться. Или же ее заставили.

Голос хохотал в это время над своими словами.

– Вот так же и меня задевает твое равнодушие, даже неприятие, с которым ты обращаешься ко мне. Зуб за зуб!

Катрина оторвалась от стены, и глубоко вдохнув, медленно побрела дальше.

– Катрина… – спустя полминуты язвительно проговорил голос. – Твой дохлый муж – ничтожество и неудачник. Хаха!

Катрина свернула в переулок, который попался на ее пути, и побежала, сдерживая давившие ее рыдания и слыша отвратительный смех, вырывавшийся из ее головы и заполнявший пространство вокруг нее. Переулок этот по диагонали соединял улицы Гюго и Иоганна Штрауса. Катрина несколько раз спотыкалась и чуть не падала, привлекая недоуменные взгляды прохожих. Выбежав на улицу Штрауса, она присела прямо на бордюр тротуара, и не в силах сдерживаться, заплакала, продолжая слышать скрежет металла в этом отвратительном хохоте.

– Ну все, все… – заговорил голос отсмеявшись. – Ну, не нужно плакать, Катрина, не нужно. Уже люди смотрят.

– Вы в порядке? – услышала Катрина обычный человеческий голос.

Она подняла голову и увидела склонившегося над ней молодого человека в бейсболке.

– Пошли его! Катрина, пошли ко всем чертям этого тупицу! Дай ему пощечину! Ну же!

Катрина резко встала, отчего молодой человек даже отшатнулся, и едва сдерживая себя от исполнения приказа, выдавила:

– Спасибо, уже все в порядке.

– Ладно, – парень окинул ее подозрительным взглядом и двинулся дальше.

– Тьфу ты! Как же с тобой скучно.

Катрина достала платок из кармана плаща и вытерла слезы.

– Слушай, Катрина… эй, Катрина! А на что это твоя рука наткнулась в кармане, а? Давай посмотрим.

Катрина сумела проигнорировать эту просьбу и побрела вверх по улице Штрауса.

– Вот черт! Вновь ты не можешь сделать для меня даже такую мелочь. Послать какого-то придурка не можешь, показать, что у тебя в кармане не можешь, разговаривать со мной тоже не хочешь. Как с тобой дружить?

Улица Штрауса была самой протяженной в Санлайте и пересекала его с севера на юг, к слову она была одной из старейших улиц города. По всей ее длине располагались частные дома и коттеджи, и Катрина вспомнила мимолетно, что на ее южном конце живет Лина. Минут пять она медленно шла в тишине, голос почему-то притих. Также Катрина заметила, что после того, как незнакомец поинтересовался ее самочувствием, в душе ее начала зарождаться злость, вытеснявшая собой отчаяние. И злость эта, несомненно, была готова подчиняться голосу, последствия чего могли быть самыми непредсказуемыми.

– Я знаю, что в твоем кармане, – вновь жалобно заговорил голос, но вдруг резко сменил тон на презрительный: – Там фото, где ты с трупом, хаха! Да, тогда труп был еще жив. А сейчас он настоящий труп. Ну труп, да и труп, и хер с ним, хаха!

Злость и ненависть вспыхнули в Катрине с новой силой. Она ускорила шаг, стараясь ни о чем не думать и ни на что не обращать внимания, в то время как внутри нее все клокотало от ненависти. Катрина миновала перекресток с улицей Антона Чехова и продолжала идти быстрым шагом, по-прежнему не задаваясь вопросом, куда именно она идет. Голос молчал, но Катрина понимала, что сейчас, вместо того чтобы говорить, он нагнетает в ней страсть к разрушению.