Пока Париж спал

Он снова делает паузу, ожидая перевода.

– Мы признаем то, что сделал Жан-Люк Бошам во имя спасения нашего сына от верной смерти в Аушвице, мы также понимаем, почему он был уверен, что мы там погибли. Но теперь надо сосредоточиться на Самюэле и сделать его переезд легким и безболезненным, насколько это возможно.

Сара не уверена, к кому обращена его речь. Она думает, что Давид хочет поделиться с Сэмом своими мыслями. Конечно, она знала, что первая встреча будет сложной, что Самюэль скорее всего их отвергнет. Лаффиты готовились к этому, согласились, что будут терпеливыми, что дадут ему время.

Вдруг Самюэль издает странный звук, хватается за живот и сгибается пополам.

Сара и Давид подбегают к нему. Заместитель мэра, который держит Самюэля за руку, пытается вывести его из комнаты. К сожалению, они не успевают выйти, и Самюэль блюет, клочки оранжевого цвета вылетают из его рта на темно-синий ковер. Затем он падает в руки мужчины в розовой рубашке.

Глава 63 Сара

Париж, 18 июля 1953 года

Врач сказал, что Самюэль упал в обморок из-за трансатлантического перелета и смены часового пояса и придет в себя только через двадцать четыре часа, когда его внутренние часы перестроятся. Сара не верит ни одному слову из всей этой чепухи. Она знает, что все дело в травме, он потерял людей, которых считал своими родителями, людей, которых он любит. Сара не могла спокойно смотреть, как врач бьет его по щекам, чтобы мальчик наконец пришел в сознание. Она наклонилась к нему и протянула пару таблеток и стакан воды, вовремя успев подхватить его вновь падающую голову. От радости, которая наполняла ее сегодня утром, не осталось и следа, осталось только чувство вины.

Давид переносит его в машину и кладет на заднее сиденье. Сара залезает с другой стороны, она кладет голову Самюэля себе на колени. Гладит его волосы, поражаясь их легкости и шелковистости. Любовь к нему наполняет ее израненное сердце, и ей просто необходимо впитать каждую мелочь, связанную с ним, обнять его и никогда не отпускать.

Пока водитель ведет машину по узким улочкам к их дому в квартале Марэ, Давид разворачивается и смотрит на нее. Сара не знает, что ему сказать. Не так они должны везти своего сына домой – напичканного таблетками и без сознания.

– Давид, он будет в порядке, правда?

Давид продолжает смотреть на нее, его глаза как две темные бездны, наполненные горем, лицо белое, как лунный свет.

– Может, нам стоило поехать в Америку и сперва познакомиться с ним? Это все слишком болезненно для него.

Давид резко отвечает:

– Сара, мы знали, что будет непросто. Нам придется быть очень сильными. Помнишь, что сказала психолог – дети хорошо приспосабливаются. Ему нужно время. И мы снова будем семьей.

Семьей. Что вообще это значит? Она пропустила самые важные годы жизни Самюэля: его первую улыбку, первые шаги, первый день в школе, то, как он научился читать, завел первых друзей. Ее не было рядом, чтобы ответить на его вопросы, когда он пытался понять этот мир. Именно такие вещи делают тебя родителем. Она чужая для него, а он для нее. Не просто чужая, но еще и иностранка.

Сара не может избавиться от гнетущего чувства, что они совершили ужасную ошибку, привезя его в Париж вот так. Никто даже не задумался, правильно ли они поступают. Для них все казалось таким очевидным. Ребенок возвращается к своим биологическим родителям. И вот снова это слово. Родители. Она даже не уверена, что чувствует себя родителем. В ее сердце зарождается ужасное чувство, оно говорит ей, что она абсолютно не знает этого мальчика.

Давид несет Самюэля на руках по ступеням до самого пятого этажа, где они живут, в спальню. Он кладет мальчика на кровать, снимает с него ботинки и куртку и накрывает сына одеялом. Сара наблюдает за ним, стоя в двери. Давид присаживается на пол рядом с кроватью, наклоняется над Самюэлем, убирает волосы со лба и целует. Затем он достает из кармана маленькую деревянную коробочку. Сара проходит в комнату, останавливается у него спиной, наблюдая, как он целует коробочку и кладет ее на подушку рядом с головой Самюэля. Она знает, что на глазах у него слезы, и будто чувствует эти слезы на своих щеках. Сара видит, как они бесшумно стекают по его щекам.

Давид, который был ее опорой все эти годы. Давид, который понимает ее боль, но не дает ей утонуть в этой боли. Давид, который всегда поддерживал ее, держал на плаву, когда все, чего ей хотелось больше всего, это пойти ко дну. Она только однажды видела, как он плачет, когда нашла его после эвакуации из Аушвица. Он упал в снег, держась за нее, повторял ее имя снова и снова как молитву, а по щекам у него катились слезы.

Давид очень стойкий мужчина, его вера крепка как скала. Но она не уверена, что стойкость – это то, что им нужно сейчас. Стойкость слишком шершавая, слишком жесткая. Вместо того, чтобы держаться за свои принципы, возможно, им нужно быть более открытыми. Проблема в том, что она не знает, что им нужно. Она потерянна, и все совсем не так, как они мечтали.

Глава 64 Сэм