Пока Париж спал

Наконец он закрывает книгу и кладет ее обратно на полку. В комнате внезапно становится очень тихо, и я чувствую на себе его взгляд. Я притворяюсь статуей и сижу не двигаясь. Если стану невидимкой, он может сдаться и уйти.

Вместо этого Бородач произносит несколько слов на французском. Я прячу лицо в ладонях, но чувствую, как он кладет руку мне на затылок. Когда же он уйдет?! В конце концов он выходит из комнаты. Теперь я могу написать маме.

Мне не разрешают писать ей, поэтому нужно сделать это тайно, и потом надо будет как-то отправить его. Я подношу ручку к бумаге и нажимаю, выводя букву М, но чернила не выходят. Я нажимаю еще сильнее. Теперь на бумаге красуется клякса. Да что не так с этой тупой ручкой? Поднимаю ее над бумагой и сжимаю кончик пальцами. Чернила разлетаются во все стороны. Глупая ручка! Бросаю ее на стол. Я не буду плакать. Не буду.

Кто-то заходит в комнату, но я не оглядываюсь. Чувствую лишь, как чья-то рука гладит меня по спине, слышу, как кто-то поднимает ручку и вздыхает. Цветочный аромат подсказывает мне, что это Ненастоящая мама. Обернувшись, я вижу, как она встряхивает ручку, а затем подносит ее к листу белой бумаги. Краем глаза я замечаю, как она аккуратно выводит буквы на бумаге. Я слегка приподнимаю голову, чтобы увидеть, что там написано.

Дорогой Сэм

Мы тебя любим – nous t’aimons

Пожалуйста – s’il te plaît

Дай – donnes

Нам – nous

Шанс – une chance

Ненастоящая мама кладет ручку на стол передо мной.

Я рисую круг, чтобы проверить, пишет ли она. Все получается.

Пишу: «Я хочу поехать домой». Но ручка снова перестает писать, чернила вытекают, оставляя кляксы. Комок в горле становится больше. Но я не заплачу. Вместо этого тычу острым кончиком в бумагу, снова и снова.

Ненастоящая мама берет мою руку и крепко сжимает. Теперь я не могу ею пошевелить. Она садится на колени возле меня и берет вторую руку. Пытается притянуть меня к себе.

Я замираю, мое тело каменеет. Ненастоящая мама прижимает меня сильнее. Я отстраняюсь. Это похоже на борьбу. Я чувствую, как начинаю задыхаться.

Вдруг я вижу Бородача в дверном проеме.

– Сара! – кричит он, его лицо покраснело. – Что ты делаешь?

Глава 65 Сара

Париж, 20 августа 1953 года

Сара не знает, как быть мамой Самюэлю. У нее не было времени, чтобы научиться этому. Очень трудно, когда в твоей жизни внезапно появляется ребенок с уже сформировавшимся характером. Ее не покидает гнетущее чувство, что уже слишком поздно. Она потеряла сына навсегда, и этот незнакомый ребенок вдруг занял его место. Они с Давидом пытаются вести обычную жизнь, но ничего обычного в ней нет. И несмотря на истощение – физическое и моральное, Сара совсем не может заснуть в последнее время.

– Сара, прошу тебя, перестать ворочаться, ты будишь меня.

– Я не понимаю, как ты можешь спать!

– Мы должны спать! Нам нужны силы, чтобы справиться с Самюэлем.

– Разве ты не слышишь, как он плачет?

– Он скоро перестанет. Ему просто нужно время, чтобы привыкнуть к новой жизни. Я понимаю, что ему тяжело, но мальчик справится и станет сильнее.

– Сильнее? Но какой ценой?

– Сара, чего ты хочешь от меня?

Она улавливает в уставшем голосе мужа раздражение.

– Просто не понимаю, как ты можешь ложиться и засыпать, когда он там плачет. Я вот не могу.

– Поэтому дети нуждаются в отцах так же сильно, как в матерях. Естественно, ты мягче меня, но мы должны оставаться твердыми и не поддаваться жалости. Это не поможет ему повзрослеть и понять, кем он является на самом деле.

– И кем же? Он девятилетний ребенок в чужой стране, его только что оторвали от единственной семьи, которую он знал.

– Сара, прошу тебя. Поговорим об этом утром. Сейчас надо поспать.

Сара отворачивается от Давида, по ее щекам текут слезы, но она не издает ни звука. Давид, конечно же, прав: надо собрать в кулак все свои силы, чтобы справиться с озлобленным мальчиком, которого привезли во Францию и отдали им. Давид всегда был сильнее ее, но Сара знает – он тоже страдает. Просто отказывается признаться себе, что сомневается. Он притворяется, будто никаких сомнений нет, что все будет хорошо, как только Самюэль привыкнет к своей новой жизни, что если они будут последовательными и терпеливыми, то он вернется к ним. Сара тихо вздыхает, отодвигает одеяло и садится на кровати.

– Пойду попью воды, – шепчет она хриплым голосом.

– Не ходи к нему, – отвечает ей Давид. – Ты только сделаешь хуже.

Хуже? думает она. Куда хуже?

Она на ощупь обходит кровать и открывает дверь в коридор. По пути на кухню надо миновать спальню Самюэля, и она прижимается ухом к его двери.

Внутри становится тихо. Неужели он услышал ее шаги? Наверное, Самюэль не хочет, чтобы Сара заходила к нему. Он ненавидит ее. Сара чувствует его ненависть, она окружает его, как энергетическое поле.