Пока подружка в коме

Я подхожу ближе и внимательно разглядываю Меган — румяные, обветренные щеки, белки глаз чистые, как колокольный перезвон.

— Слушай, а тебе когда-нибудь приходилось…

Фразу я не договариваю, и Меган тотчас же встревает:

— Ну-ка погоди… Ты что, клеишь меня, что ли?

— Я? Да нет.

Меня застукали.

— Точно-точно. С ума сойти. Меня пытается «снять» покойник!

Джейн начинает пищать. Меган сует ей рожок с молочной смесью и мягкого игрушечного зайчика.

— Вот что я вам скажу, мистер Призрак…

— Можно просто Джаред.

— Какая разница. Это не то место и не то время. Мне, конечно, лестно, но только фиг вам. Короче, я предпочитаю живых.

— Понял, не дурак.

Меган запирает на застежку дневник Дженни, потом поднимает на меня взгляд:

— Почему мы одни остались здесь? Как это вышло, что именно мы?

— На это есть причина.

— Какая?

— Извини, сейчас я этого не могу тебе сказать.

— Блин, что за игры в Карен! Леший хренов.

— Меган, надо становиться взрослее.

— Что? Ты, сопляк шестнадцатилетний, будешь говорить мне, что пора взрослеть? Дожили. Давай выкладывай лучше, остался на Земле кто-нибудь, кроме нас или нет. Карен говорит, что никого, а я на все сто не уверена.

— Карен дозволено знать немногое, но то, что она видит, всегда правда.

— Значит, я выиграла! Лайнус ведь до сих пор пытается выйти на связь со всякими глухими местами, вроде нефтяных платформ посреди Индийского океана или полярных станций в Антарктике. А теперь он мне ведро золотых монет должен.

— Ведро золота?

— Да это шутка. Золота так много, что спорить на него просто глупо. Мы его с мостов швыряем. Друг в друга кидаемся монетами. Все, деньгам конец пришел.

— Это-то ясно.

— Слушай, Джаред, а как оно там — на небесах?

— На небесах, говоришь? Там все лучшее, что здесь есть. Все естественное, ничего специально не строили. Сделаны они из звезд и деревьев, грязи и плоти, из змей и птиц. Замешаны в один раствор облака и камни, реки и лава. Но это не дом, не строение какое-нибудь. Это больше, чем материальный мир.

— Ну ладно, это уже кое-что. А как там люди — им одиноко?

— Нет.

— Ну тогда это точно небеса. Сущий рай.

Мы молчим. Я стою совсем рядом с ней.

— Извини, что отказала тебе, жеребец ты этакий. И даже не то чтобы мне каждый день такие предложения делали.

— Да, я понимаю.

Тут я хлопаю себя ладонью по лбу:

— Блин, совсем забыл — мне идти пора. Хорошо поговорили.

— Слушай, не уходи. Ты хоть новенький, с тобой интересно.

— Давай-ка мы сделаем вот что, — говорю я, — Подержи Джейн передо мной.

— Это еще зачем?

— Сейчас увидишь.

Руки Меган, как заряженная мышеловка, — готовы в любую секунду отдернуться, если я вдруг сделаю что-то не то. Но я веду себя осторожно. Сначала я легко дую в глаза Джейн, потом аккуратно прикасаюсь кончиком языка к ее лобику, прямо над переносицей. Я — первое, что она видит в этом мире.

— Твоя дочка здорова. И не просто здорова или нормальна, она гениальна. Она вырастет по-настоящему мудрой. И с этого дня ты — ее слуга.

Не в силах что-либо сказать, Меган молча смотрит, как я растворяюсь в воздухе и исчезаю.

29. Бесконечность искусственна

Скучаю я по земной жизни. Там мне, например, нравилось, как мама готовит запеченную свинину. Я любил проснуться рано-рано, на рассвете, и пробежаться по округе в одном белье, зная, что все остальные еще спят. Было дело, летом семьдесят восьмого я как-то устроил себе пробежку нагишом. Если кто меня и видел, то, по крайней мере, полицию вызывать не стали. Пожалуй, эти одинокие пробежки по Рэббит-лейн остались у меня в памяти наиболее сильными телесными воспоминаниями, ярче даже, чем секс, — воздух, солнце и ощущение земли под ногами. Еще что? Сова еще была — жила на дереве сразу за нашим домом. Гнездо или там дупло было у нее прямо перед моим окном. Каждый вечер на закате она вылезала на ветку и хлопала для разминки крыльями — смешные такие, как уши у афганской борзой. Обычно она улетала вниз по склону в сторону дома Карен, ловила там мышей. Я еще смотрел, как миссис Мак-Нил подкармливала ее, оставляя мясные обрезки, — она меня, кстати, не видела. Зато она подсмотрела, когда я как-то раз косил траву на лужайке. Мне приспичило по нужде, и я, спустив красные спортивные штаны, помочился прямо на изгородь. А эта старая ведьма все видела!

О чем я жалею? Да ни о чем. Я не настолько долго прожил, чтобы говорить о каких-то серьезных ошибках. Зато и воспоминаний о взрослой жизни нет. Другое дело, доживи я до возраста моих друзей, у меня наверняка сейчас проблем было бы выше крыши, как у них.

Я слежу за ребятами уже с год или чуть больше — с тех пор, как Карен очнулась. Карен, конечно, не помнит, но большую часть времени, что она пролежала в коме, мы провели вместе. Она получила полагающуюся ей долю «дополнительных» знаний точно так же, как и я, — лоскутами, обрывками, которые до поры до времени кажутся просто бессмыслицей.

Условия моего с ними общения установлены очень строгие. Приходится быть кратким, особо не наговоришься. На каждую встречу мне выделяется «X» времени, и за этот промежуток я должен достичь определенного результата.