Пока смерть не обручит нас. Книга 2

Когда Морган пришел ко мне в темницу… мыслями я все еще была там, возле горящей машины, возле своего мужа живого или мертвого. Я видела его там настолько отчетливо, настолько ясно, что казалось протяни я руку, то смогла бы коснуться его пальто, смогла бы приподняться и подползти к нему, несмотря на боль во всем теле. А потом все исчезло, и я вновь оказалась у столба… а в душе все перевернулось, заныло, засаднило от страха, что я здесь… а кто поможет Мише там? Что сейчас происходит там? И, увидев лицо герцога, сошла с ума окончательно, потому что такое сходство не могло быть даже у близнецов. Так может быть похож человек только на самого себя, но …но ведь он это не мой муж и если с моим разумом что-то происходит, то в Ламберте его собственное сознание и с ним все в полном порядке. Тогда как все это объяснить? Как со всем этим смириться и оставаться в своем уме?

Как же мне хотелось закричать от облегчения, увидев его живым, а потом так же захотелось разочарованно застонать — живой Ламберт, а Миша… Миша там один в снегу, к нему подбирается огонь, и я ничего не могу сделать. Ничего. Я застряла в этом проклятом мире, в этом чужом теле и… с чужим мужчиной, сводящим меня с ума своим сходством с моим мужем. Заставляющим меня изменять ему снова и снова. Мысленно и физически, предавать себя и его, ища оправданий в их похожести.

А тело млеет от ласк, дрожит и трепещет, ноет от страсти и возбуждения, и я ненавижу его, ненавижу каждый кусочек своей плоти, так постыдно вибрирующий от прикосновений герцога, ненавижу напряженные соски, жаждущие его губ, ненавижу сведенный истомой живот, влагу, текущую между ног и дьявольски острый оргазм, пронизавший так сильно, так необратимо болезненно ярко, что ненависть стала чернее и обожгла все внутренности. Мне хотелось сопротивляться, но я устала сама от себя, устала от этого непонимания и от того как разрывает на части от любви… и я не знаю к кому. Не знаю за что мне это мучение и наказание оказаться в этом мире и в этом теле и испытывать эти эмоции по отношению к тому, кто мне совершенно чужой и жесток ко мне настолько, что готов был меня казнить.

Люди все еще не разошлись, они толпились на площади. Растеклись по узким улочкам города. И в каждом из них мне мерещился палач с поднятым топором или факелом. Я видела в их лицах приговор, видела такую жгучую неприязнь, что мне становилось страшно на какую ярость способен человек и как сильно может жаждать чьих-то страданий лишь из-за своих суеверий и страха.

Мы остановились, нам преградила путь толпа, перекрывающая одну из улиц. Люди молча стояли и куда-то смотрели.

— В чем дело?

— Не знаю. Там кажется кого-то нашли.

— Кого? Пусть Арон проверит.

— Эй! — один из переодетых охранников окликнул мужчину в коричневой куртке. — Эй ты! Что там стряслось?

Мужчина обернулся с округленными от ужаса глазами. Его подбородок дрожал, а лицо покрылось испариной и явно не от жары. Утро выдалось очень прохладным, и роса дрожала на листве, а трава покрылась инеем.

— Жуть жуткая. Отродясь о таком зверстве не слыхивал. Не иначе как сам дьявол пришел из преисподней, чтобы утянуть нас в пекло.

— И что там?

— Дочь кузнеца мертвая на дереве у церкви висит… Ее распяли и гвоздями к веткам приколотили. Упаси меня господь вблизи этот кошмар увидеть. Лишь бы ее другой дорогой повезли.

— Да говори ты уже, трясешься весь и меня пугаешь, — рыкнул на него сэр Чарльз, меняя интонации голоса. — что с ней не так?

— Ей кто-то волосы вырвал, глаза….внутренности все…, - мужчина закрыл рот и надул щеки в попытке сдержать рвотный спазм. А я дернулась было вперед, но Чарльз меня за руку удержал.

— Куда?

— Может жива она, может помощь нужна. Может никто не понимает и…

Начальник охраны герцога повернулся ко мне и его брови сошлись на переносице, пальцы сильнее сдавили мою руку под локтем.

— Если кто-то узнает вас — вы здесь и умрете, ясно? Они вас на лоскутки разорвут! А потом герцог разорвет на лоскутки меня!

И словно в ответ на его слова послышался дикий крик.

— Это ОНААА! Это сука Блэр! Воскреслаааа и как бабка ее пришла жизни наших детей отнимать.

— Так помиловали ж ее, вот и начала убивать.

— Помиловали потому что не Блэр это была. Блэр сожгли давно. Глупости говорите. Какой-то извращенец Марьям убил. Ляжками голыми светила, когда в поле ходила, парней заманивала вот и отомстил кто.

— Это не месть! Это лютое зверство. Зачем волосы вырывать и глаза выдергивать… зачем ее всю вот так кромсать? И подвесили потом? Ведьмааа это сделала! Красоту ее себе забирает. Вот почему у ведьм цвет глаз меняется. Она их у других ворует! Глаза!..И кровь выпивает и плоть жрет, чтоб всегда молодой быть.

У меня все похолодело внутри от этих ужасных предположений. Я вспомнила лицо свое перед зеркалом и то как глаза мои цвет меняли. Или мне казалось… Не может ведь на самом деле… Бред это все! Маньяк какой-то псих среди них. Просто им сил, навыков не хватает, знаний. Только меня это не спасет… прав Чарльз, едва узнают раздерут на куски.

— Думаешь она это была?