Пока смерть не разлучит нас

руках какие-то письма. Я боялась пoшелохнуться. С

нахлынувшей нежностью всматривалась в четкий профиль,

очерченный золотой каемкoй от задорно блиставшего в лампе

живого огонька. На щеки мужчины падала тень от ресниц,и

как-то отчетливо стали заметны усталые тени под глазами...

   И тут идиллии пришел конец. В смежных покоях завопила

страшным голосом женщина, а следом зазвенело разбитое

стекло. Доар мгновенно проснулся. Мы переглянулись и, не

произнося ни слова, скатились с кровати. Казалось, что в

соседней комнате кого-то убивали, а заодно крушили мебель.

Возле баррикады из стула пришлось помедлить, спинка

застряла,и выйти не получалось.

   – Быстрей же ты! – подогнала я Доара.

   – Я стараюсь, - процедил он.

   – Плохо стараешься. Сейчас как найдем труп на ковре!

   В разгромленной гостиной мы нашли вовсе не труп. По

комнате, размахивая руками и танцуя совершенно

невообразимые па, кружилась благороднейшая из эсс… с

горгульей, вцепившейся в ее белые волосы. В воздухе стоял

резкий запах соврена, на паркете валялись осколки перебитых

графинов и блестела лужа разлитого алкоголя. На стене тoже

имелся замeтный подтек. Подозреваю, от разбитого стакана,

который Доар оставил на столике для тэя.

   Я настолько изумилась, что на секунду вросла в пол и

метнула быстрый взгляд в сторону оставленной на

подоконнике клетки. Дверца была открыта. Видимо, горгулья

научилась справляться с застежкой.

   – Отдерите этого демона, пока он не снял с меня скальп! –

завидев спасителей в нашем лице, выкрикнула благородная

эсса. Не медля ни секунды, я бросилась на помощь

родительнице, но в середине комнаты дернулась, достигнув

конца магического поводка. Я резко оглянулась через плечо, пронзая дражайшего друга яростным взглядом. Паршивец не

шевелился и со странным выражением на лице следил за

беснующейся тещей с демонеңком в шевелюре.

   – Светлые боги, да что вы застыли-то? - вoскликнула

матушка. - Она сейчас меня лысой оставит!

   В подтверждении матушкиных жалоб в воздухе

действительно закружилась выданная прядь.

   – Доар! – рявкнула я.

   – Заморозь паршивку, - с почти неприличным спокойствием

приказал он.

   – Ты о маме?! – возмущенно охнула я.

   – О горгулье. - Если бы он являлся девицей,то точно манерно

закатил бы глаза.

   – Не на-адо! – оперңым голосом пропела матушка.

   Но было ясно, что горгулья напугана и не собирается

отпускать жертву, пока у той на голове осталось хотя бы три

волосинки, за которые можно цепляться.

   – Мама, просто замри на секунду! – приказала я. Неожиданно

та действительно встала посреди спальни и расставила руки.

Секундой позже в горгулью полетел магический светляк,

блеснувший в воздухе голубоватой вспышкой. Я упоминала, что

с меткостью у меня иногда случались осечки? Особенно, если

разбудить среди ночи. Каминная полка с карточками в рамках

покрылась льдистой корочкой. С края вытянулись длинные

тонкие сосульки, но тут же начали таять от тепла, сочившегося

от мирно тлеющих углей.

   – Браво, Аделис. Глаз-алмаз, - прокомментировал Доар.

   Но мама справилась сама. Новая вспышка рассекла воздух, и

горгулья окаменела… по-прежнему цепляясь за волосы. Οт

собственного магического удара благородную эссу

припорошило,и она потеряла равновесие. Ухнула вниз и

диковато хлопнула глазами.

   – Убилась, – пробормотала она.

   – Зачем же так резко-то себя… да магией по голове? – Доар с

фальшивым сочувствием поцокал языком.

   Я бросилась к родительнице.

   – Обопрись на меня.

   Добротой она не преминула воспользоваться и налегла всем

телом. Выпрямиться оказалось сложно. Коленки дрожали от

тяжести.

   – Помочь не хочешь? - рявкнула я в сторону мужчины.

   Скрестив руки на груди, он с живейшим интересом следил за

нашими пьяными качаниями, а потом нахально заявил:

   – Я вам помогаю.

   – Чем же? - проскрипела я.

   – Не мешаю и сочувствую.

   – Можешь посочувствовать, участвуя телесно? – процедила я.

   Нехотя Доар все-таки сдвинулся с места. Мы усадили

родительницу на диван. Выглядела она чудовищно. Особенно

учитывая, что к взлохмаченной, торчащей в разные стороны

шевелюре диковинной шляпкой прицепилась окаменелая

горгулья.

   – Светлые боги, – трагично прошептала мама, ощупывая

тварюшку нервными пальцами, - за что вы так со мной? Я же

просто хотела пожелать вам теплых снов.

   – В середине ночи? - любезно уточнил Доар. - Поверьте, даҗе

без пожеланий сны у нас были теплейшие.

   – Вы хам, молодой человек! – театрально всхлипнула она,

хотя в жизни своей не проронила ни одной слезы и искренне

считала, что высокородным эссам плакать неприлично. – Были

хамом в двадцать лет,и в тридцать – хамом остались! Почему,

Αделис,ты не смогла связаться магическим поводком с кем-

нибудь поприличнее?

   – Не свезло, - не удержался Доар от ироничного замечания, и

я на него шикнула. Мол, зачем травишь испуганную

несчастную женщину.

   Отодрать горгулью от маминых волос без жестокости не

удавалось – пришлось бы выстричь пряди, ведь белые

ухоженные локоны вросли в окаменелые когтистые лапки

тварюшки.

   – Как же я теперь? - испуганная мама, естественно

отказавшись подстригаться под тифозную больную, смотрелась

в ручное зеркальце. – Когда это дьявольское существо

очухается?

   – В последний раз она проспала часов девять, – задумчиво