Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

Шэнь Ляншэн не стал продолжать тему, оставив это так, словно вопрос был просто спонтанным. Он не поднимал его снова, пока они не легли спать. С выключенным светом, он начал столь редким для него неуверенным тоном: «Я думал о текущей ситуации, Цинь Цзин…. Если я скажу, что хотел бы, чтоб ты сменил школу… скажем, на начальную, как ты к этому отнесешься?»

Беспокойство Шэнь Ляншэна было оправдано - Шэн Гун расширялся, и за известность пришлось заплатить. Как и Яохуа, Шэн Гун уже какое-то время был на радаре у японцев. Однажды Нанькай уже пострадала из-за своей антияпонской позиции, и позже, директор Яохуа был убит японским агентом при свете дня. Шэнь Ляншэн переживал, потому что, во-первых, был уже долгое время неактивен и оборвал все связи с миром политики, а во-вторых, Цинь Цзин работал на Лао-У. И кто знал, когда так называемые «кампании по усилению безопасности» закончатся? Он знал, что вероятность - мала, но даже это пугало его. Случись что, он боялся, что не сможет защитить мужчину, и поэтому думал: лучше всего учителю перевестись в менее выдающуюся начальную школу.

Но опять же, когда они съехались, Цинь Цзин прекратил всю другую деятельность, кроме преподавания, ради безопасности. Выставив это требование сейчас, Шэнь Ляншэн чувствовал, будто все больше и больше пресекает устремления учителя. Честно говоря, он хотел бы связать мужчину веревкой и держать при себе, если б действительно мог это сделать, не позволяя ему куда-либо ходить или что-либо делать. Он был бы спокоен только в том случае, если бы мог держать мужчину дома каждый день.

Шэнь Ляншэн и сам думал, что просить об этом было слишком, и не планировал заставлять мужчину бросить работу в Шэн Гуне. Он только хотел

предложить, и если учитель не согласится, то так тому и быть. Но неожиданно Цинь Цзин похлопал его по руке под простыней, спустя несколько секунд молчания:

«Хорошо», - спокойно сказал учитель.

Цинь Цзин понимал намерения мужчины, возможно, слишком хорошо. За прошедшие два года бизнесмен пожертвовал все свои сбережения с офшорных счетов, используя личность зарубежного китайца - и с какой целью? Определенно, это делалось частично из-за чувств, что он испытывал к этой стране, и из-за желания поддержать борьбу против японцев, но также это было и компенсацией ему. Они не обсуждали этого, но только бесстыжий ублюдок не прочел бы между строк.

«Конечно, все нормально, - не получив никакого ответа от Шэнь Ляншэна, Цинь Цзин снова потрепал его по руке и добавил, успокаивая. - Работа одна и та же, неважно, куда я пойду. Не волнуйся об этом».

Он просил мужчину не накручивать себя, но самому приснился странный сон.

Начало было вполне нормальным и даже с сексуальным подтекстом. Цинь Цзину снилось, как они с Шэнь Ляншэном дурачатся в спальне, касаясь руками тел друг друга, намекая на прелюдию. Затем Шэнь Ляншэн толкнул его к напольному зеркалу в углу. Его спина прижалась к ледяному стеклу, но пах горел. Расслабившись от минета, он закрыл глаза, а с его губ сорвалось несколько стонов.

Но вскоре он почувствовал, как пара рук окружает его сзади с почти удушающей хваткой. Откуда явились эти руки? Цинь Цзина ужаснула мысль, что то были руки призрака, вытянувшиеся из зеркала и схватившие его, будто желая затащить туда.

«Шэнь…» - хотел он позвать на помощь, но обнаружил, что мужчина, стоявший перед ним на коленях, исчез. Он разжал тиски и повернулся. Человек, или может призрак, полностью вышел из зеркала и стоял с ним лицом к лицу. Темнота обволакивала их, загораживая знакомые ему апартаменты, но лицо перед ним он знал превосходно. Это был не кто иной, как мужчина, к которому он взывал о помощи.

«Шэнь Ляншэн», - позвал Цинь Цзин в изумлении. Вероятно, он читал слишком много у-ся романов: мужчина, которого он так хорошо знал, был в одежде, что носили в древние времена. Его длинные волосы были черны, а облачение - и того темнее: только бледное лицо мужчины выделялось в темноте. Это было лицо, что не выражало никаких эмоций, но пока они смотрели друг на друга, тихая слеза стекла по его лицу.

«Не…» - в панике потянулся Цинь Цзин. Он хотел сказать мужчине: не плачь, но обнаружил, что не может. Он не мог даже стереть слезу для него - слезу, казалось, содержащую в себе мучительную скорбь. Он, должно быть, причинил мужчине столько боли, что эта непреодолимая агония, разрывающаяся между любовью и ненавистью, отражалась в его глазах.

Цинь Цзин был так расстроен и не знал, что делать: созерцание страданий любимого ранило так же и его самого. Он был не в силах выдавить ни единого

слова утешения. Он просто смотрел на мужчину перед собой, словно статуя, боясь, что тот исчезнет, стоит ему только моргнуть.

«Цинь Цзин? Цинь Цзин?»

Цинь Цзин не мог пошевелиться во сне, но в реальности он был неспокоен и постоянно дергался. Словно почувствовав это, Шэнь Ляншэн проснулся и понял: у мужчины кошмар, поэтому он начал трясти его.