Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

если он съезжал, это все еще был дом его родителей - место, где он вырос. Он любил каждый кирпич и каждую плитку. Ремонт послужит своего рода ранним прощанием с ним.

В течение следующих нескольких дней Цинь Цзин подмел внутренний дворик, зашпаклевал окна, положил новую плитку и засыпал крысиные дыры, давно существовавшие в спальне, что сейчас служила кладовкой. И только, когда убедился, что больше поправлять нечего, он вернулся на Кембридж Роуд.

Первым, кого он увидел, войдя в ворота поместья Шэнь, был Ли, который, согнувшись в талии, подстригал Китайские розы в садовых вазах у входа. Цветы ничего не ведали о человеческом мире и все еще чудно цвели. А вот Ли, казалось, прибывал в крайне плохом настроении и работал в озлобленной манере, орудуя ножницами щелк щелк щелк.

«О, мистер Цинь!» - лицо Ли просияло при появлении мужчины, и он поприветствовал его поклоном.

«Эм, дома все в порядке, сэр?» - заметив плохое настроение, Цинь Цзин беспокоился, что что-нибудь стряслось с его семьей в деревне за прошедшие несколько дней.

«По-старому, по-старому. Все хорошо, но спасибо, что спросили. На днях мой младший сын приехал в город, утверждая, что внук плакал и просился назад повидать Цинь-кэкэ с тех пор, как вернулся домой… - только было начав, Ли заткнул свой болтливый рот. - Заходите внутрь. Не нужно торчать тут со мной на солнце».

Цинь Цзин кивнул, улыбаясь, и собирался войти, когда Ли нерешительно добавил: «Но, мистер Цинь, если Вы ищете молодого господина… - он посмотрел в направлении дома и понизил голос, даже если его не могли слышать внутри. - Здесь япошка. Уже второй раз за последние несколько дней. Не представляю для чего».

Только тогда Цинь Цзин заметил лишнюю машину за известняковыми ступенями у бокового входа. Он шел, пока не мог полностью увидеть машину и, о чудо, этот треклятый японский флаг красовался на капоте.

«Вы не собираетесь заходить, сэр?» - спросил Ли, когда Цинь Цзин вернулся.

«Нет, думаю, я останусь здесь с тобой и цветами».

Цинь Цзин был прямолинеен, и Ли очень хорошо понял его намерения. Он продолжил болтать об обыденных вещах, пока работал. Спустя минут десять, Шэнь Ляншэн вышел с другим мужчиной. Судя по манере их речи, они были друзьями.

«Значит, договорились, Винсент. Увидимся завтра вечером».

«Замечательно, хотя ты, правда, не должен был проделывать весь этот путь только за этим. В следующий раз просто позвони мне».

«Все нормально. Я не очень занят в эти дни».

Посетитель определенно не был незнакомцем. После их первой встречи Кобаякава предложил встретиться поболтать, и потом они обедали вместе несколько раз. Кобаякава, на самом деле, был на два года моложе Шэнь

Ляншэна, но получил свою нынешнюю работу помощника по финансам армии в Тяньцзине благодаря должности отца в японской армии.

Он прибыл в Тяньцзинь только два месяца назад и уже испортил отношения с Сигэкава Хидэкадзу. С виду все казалось нормальным, но его влияние в какой-то степени ослабло, в свою очередь, заставляя его чувствовать неудовлетворенность. Кобаякава смотрел свысока на китайцев, но ему понравился Шэнь Ляншэн, потому что этот китаец не был ни подхалимом, ни сторонним наблюдателем. Плюс, они оба изучали экономику в Кембридже, так что очень скоро стали хорошими знакомыми.

Шэнь Ляншэн увидел Цинь Цзина, выходя из дома, но не подал вида и проводил Кобаякаву до его автомобиля. Проследив за машиной до металлических ворот, он остался на месте, глядя на Цинь Цзина, будто подзывая его.

Цинь Цзин смотрел на него в ответ со своего места, у ваз с цветами. Летнее солнце в августе палило так сильно, что от земли поднимался пар.

Он смотрел на него с дистанции, не такой далекой, но и не такой уж близкой. Свет был таким ярким, что он не мог видеть выражение на лице мужчины. Его тело, казалось, путало ощущения жары и холода после долгого пребывания под палящим солнцем. Было так жарко, что его пробирала дрожь.

В конце концов, Цинь Цзин был тем, кто подошел, но Шэнь Ляншэн первым заговорил в своей обычной манере: «Поговорим внутри».

Когда они вошли в гостиную, Цинь Цзин подумал, что разговор произойдет где-то еще, но Шэнь Ляншэн остановился и указал на диван:

«Присядь», - сказал он, словно учитель был здесь впервые.

«Шэнь Ляншэн…»

Правда была в том, что ничего серьезного не приходило Цинь Цзину в голову. Газеты еще не раскрыли имен членов Комитета по Сохранению Мира, но до него доходили слухи, что это были в основном бывшие люди Бэйяна. Он думал, что вероятно японцы искали Шэнь Ляншэна для этого, и хотел поговорить с ним, дабы отговорить его работать с ними.

«Цинь Цзин, я никогда не скрывал от тебя ничего о своей семье», - прервал Шэнь Ляншэн, казалось бы, не относящимся к делу утверждением, будто хотел, чтобы учитель сам сделал выводы.

Но Цинь Цзин не мог. Его разум увяз, и он не отвечал некоторое время. Он не знал о деловой стороне вопроса, и мужчина никогда не говорил о том, что рано или поздно покинет страну. Он знал только о внутренних конфликтах между членами семьи. И что? Цинь Цзин сидел там, размышляя, но не находил ответа.