Пока смерть не разлучит нас (СИ)

   – Дверь не закрывайте, – простонала она. – Не хочу

оставаться одна в темноте с этим существом возле лица.

   – Не гасите огней! – отрезал Доар, с особым смаком закрыл

дверь между смежными комнатами и высказался в сердцах: –

Клянусь, Аделис Хилберт, эта ночевка тебе обойдется очень,

очень дорого. Придется сильно постараться. Постараться так,

чтобы особняк занесло снегом до крыши. Три… нет, пять раз!

Ясно?

   – Да, - кивнула я, стараясь сдержать улыбку.

   – Светлые боги, не могу поверить, что теща спит на моем

диване, - продолжал ворчать он, укладываясь в кровать. -

Сумасшедший дом, честное слово. Она скоро просто переедет к

нам в покои и будет блюсти нашу – проклятье! – честь и

гордость. Упраздни свою мать!

   – Как? Я говорила, что зря ты согласился на праздник, - тихо

протараторила я, но тут жe прикусила язык, наткнувшись а

недовольный взгляд благоверного.

   Только мы легли и потушили свет, как из гостиной

донеслось:

   – Принесите мне еще одну подушку.

   – Лежи! – рявкнул Доар.

   – У нее утром будет болеть шея, - промямлила я, чувствуя

себя со всех сторон страшно виноватой.

   – Заслужила!

   – Вы меня не слышите? - крикнула мама.

   – Я убью эту женщину. У тебя точно нет снотворных капель?

– проскрипел Доар.

   – Для тебя? – проблеяла я.

   – Для тещи!

   – Только успокоительные.

   –Успокоительные капли уже не помешают мне, - буркнул он.

   Мы дружно встали. Матушка потребовала, чтобы подушку

подоткнули ей под спину, как будто наличие oкаменелой

горгульи в волосах обездвиживало руки. Снова улеглись. два

закрыли глаза, как тихо скрипнула открывшаяся дверь.

   – Аделис-с-с, - заунывным голосом прошептала мама.

   – Что, мама?

   – От дивана у меня болит спина.

   – Почему бы тебе не лечь в кровать? - тихо спросила я.

   – Серьезно? Подвинетесь? - необычайно оживилась она.

   – В своей спальне! – отрезала я. - Теплых снов!

   – Неблагодарное дитя, - буркнула она и действительно

удалилась, гордо подняв голову… с горгульей окаменелостью.

Я полагала, что теперь родительница вспомнит о правилах

приличия, которые с детства сама в меня вбивала, но жестоко

ошиблась. Она снова устроилась на диване, где без зазрения

совести и проспала до самого утра.

   Когда я проснулась,то обнаружила, что ожившая за ночь

горгулья распласталась у меня на груди и сладко посапывает

влажным носом. Она была практически невесомая, а потому не

потревожила. Но стоило пошевелиться, как мелкая поганка

приоткрыла один желтый глаз, нехорошо глянула и очень

выразительно вонзила когти в одеяло, словно намекая, что не

слезет с меня ни за какие коврижки. азве что за новые туфли.

   – Брысь! – попыталась я смахнуть паршивку, но та обхватила

лапами мою руку. Какое счастье, что на голову не залезла.

   –  я говорил, что этот питомец целиком и полностью

принадлежит тебе, – промычал Доар в подушку. - Если она

начнет грызть мою обувь…

   – Знаю, знаю, – вздохнула я. – Мне это будет стоить очень,

очень дорого.

   Похоже, мелочь выбрала любимую хозяйку. Как бы еще в

ответ воспылать к ней нежными чувствами.

   – делис, дочь моя! – громыхнул истеричный мамин вопль. Я

вообще не подозревала, что она умела повышать голос. Бить

тарелки – запросто, но опускаться до рыночного крика не

позволяла гордость чистокровной эссы.

   Горгулья страшно испугалась орущей дамочки, едва ли не с

ноги открывшей дверь. Юркая зверюшка принялась тыкаться в

мою подмышку, пытаясь спрятаться, как в домике. Когда

утаиться не получилось, она просто забралась под одеяло, где

отчаянно затряслась.

   Матушка была заспана, помята и растрепана. Волосы торчали

перепутанным колтуном. Учитывая, что даже перед семьей она

всегда появлялась при полном параде и обязательно с

подкрашенными губами, я была шокирована. Доар,

впрочем,тоже. Ни капли не стесняясь разобранного вида, мама

всплеснула руками:

   – Я ее нащупала!

   – Что? – мне было страшно предположить.

   – Проплешину. Исчадие демонического чертога оставило

меня почти лысой!

   – Светлые боги, благословите нашего питомца, - на выдохе

едва слышно пробормотал Доар.

   Подозреваю, что теперь он лично начнет покупать башмаки

из нежнейшей кожи и в благодарность скармливать горгулье на

завтрак.

***

Откровенно говоря, приезд ректора льдона в особняк ничем

иным, кроме как чудом, я назвать не могла. Горгулья отвадила

маму от наших покоев, а гость полностью завладел вниманием.

Конечно, между приготовлениями к празднику. В начале

седмицы ранним утром, когда за окном едва-едва начало

расцветать, мы отправились в северную долину к кузену

Айдеру. Дорога заняла без малого полчаса. За время пути Доар

не прoизнес ни слова, только хмуро смотрел на проплывающие

мимо окрестнoсти с аккуратными каменными домами и

обнаженными садами. Судя по всему, разговор обещал быть

напряженным.

    Айдер Эббот жил в апартаментах с отдельным входом. Когда

мы вышли из экипажа,то дворник, сметавший с мостовой снег,

перемешенный с пылью, пропустил нас к высокому крыльцу.

Пришлось несколько раз постучать медным молоточком.

Сначала шелохнулась занавеска на окне, а после камердинер

открыл дверь.

   – Светлых дней, риат Гери, - пропуская нас, поздоровался

лакей.

   В темном узком холле пахло табачным перегаром. Отсюда на

второй этаж вела деревянная лестница, как-то по-особенному