Пока смерть не соединит нас

— Предположение, не лишенное оснований, — согласился Венсан. — Но в случае если правда всплывет, она очень сильно рискует! Потому что она точно так же пользовалась этими деньгами, как и ее говнюк-муж.

— Предположим, она готова на такую жертву… Но не хочет, чтобы Жюльен знал, что она сливает материал… Вспомни письмо Пьера: он писал, что она боится собственного мужа, который может быть очень жесток. А так он попадет в тюрьму, не узнав, что это жена упекла его за решетку…

Постепенно, слово за словом, Серван проливала свет в беспросветные сумерки.

— Пожалуй, я подкараулю ее и заставлю все рассказать, — решил Венсан.

— Нет! Не делай этого… Слишком опасно! Это всего лишь предположение, а твой поступок рискует выдать нас. И нас ждет такой же конец, как и Пьера…

Какое счастье, что она здесь, чтобы утихомирить его пыл.

— О’кей, значит, я жду следующего послания, — согласился Венсан.

— Теперь у нас нет выбора… Как только мы узнаем, где тело, я тотчас поставлю в известность Вертоли…

— А сейчас не говори ему ничего!

— Не волнуйся… Без трупа у нас нет доказательств. Так что я не двинусь с места.

— Я по-прежнему не понимаю, почему Пьер мне ничего не сказал… Мы с ним делились всем! По крайней мере, я так считал…

Ничего не поделаешь, возможно, именно это и заставляло его больше всего страдать.

— Он не знал об убийстве, — напомнила Серван. — Только о шантаже… Если бы он понял, что речь идет об уголовном преступлении, он бы, разумеется, не молчал.

Венсан убрал послание в конверт.

— Ладно, сейчас мне пора, — завершила разговор Серван. — Мне заступать на службу в полдень, а я еще чемодан не разобрала! Так мы увидимся сегодня вечером?

— Да! Твоя задача — приехать ко мне к ужину.

Положив телефон, он долго сидел перед домом. Неподвижно, в плену безответных вопросов.

Убийство.

Чего он только не воображал: всевозможные махинации, хищения, подкупы. Но речь шла об убийстве.

Пьер оказался не единственной жертвой. Была еще одна.

К тому же невинная.

* * *

Венсан обнял мать:

— Пока, хорошего вечера, мама.

— Спасибо, дорогой… До послезавтра!

Он с улыбкой посмотрел на нее:

— Послезавтра? А почему послезавтра?

— Прекрати строить из себя идиота! Я знаю, ты не хочешь стареть, но послезавтра, десятого сентября, тебе исполнится сорок два года, хочешь ты того или нет!

— Сорок два года как корова языком… — вздохнул он.

— Я жду тебя к обеду. Не опаздывай…

Она проводила его до двери, хотя каждый шаг давался ей с трудом.

— Подожди! — внезапно остановила она его, возвращаясь на кухню. — У меня для тебя кое-что есть!

Пользуясь ее отсутствием, он засунул три купюры по двадцать евро в фарфоровую супницу, гордо высившуюся посреди стола. Мать вернулась с маленьким пластиковым пакетом.

— Кусок пирога, который я испекла сегодня утром! — произнесла она с лучезарной улыбкой. — Я была не уверена, заедешь ли ты сегодня…

Он снова обнял ее:

— Спасибо, мама…

— До скорого, дорогой…

Он пересек двор и, прежде чем пройти через ворота, еще раз обернулся и помахал ей рукой. Потом прыгнул за руль своего пикапа и через несколько секунд уже выезжал из деревни Шато-Гарнье. Он ехал в сторону Кольмара и по дороге собирался сделать остановку в Торам-От, чтобы проведать Мадлен, мать Лоры. Преодолев за десять минут расстояние между двумя деревушками, он остановился возле старого сельского дома, где жила его теща. Когда он выходил из машины, зазвонил мобильник.

— Добрый вечер, месье… В турбюро в Аллосе нам дали ваши координаты… У нас группа из шести человек, и мы бы хотели совершить завтра пешую прогулку… Вы свободны?

— Да, без проблем! Вы выбрали маршрут?

— Понимаете, мы бы хотели пройти по долине Ланс и подняться на вершину Гран-Куайе. Что вы на это скажете?

— Прекрасный выбор… Вы в хорошей физической форме?

— Да! Мы часто совершаем такого рода вылазки.

— О’кей, если погода позволит, я проведу вас на вершину.

— Превосходно! Каковы ваши расценки?

— Классические, месье. Сто пятьдесят евро за день…

Записав время и место встречи, он нажал отбой и направился к дому. Позвонил и, не дождавшись ответа, вошел. На втором этаже в столовой перед раскрытым окном сидела в кресле старая дама. Она увидела Венсана, и ее на удивление молодое лицо озарила радость.

— Венсан! Какой замечательный сюрприз!

Он наклонился поцеловать ее, и она крепко обняла его.

— Я очень рада, что ты заехал, — промолвила она.

— Я ездил навестить мать.

— Как ее здоровье?

— Хорошо, спасибо…

— Садись, мой милый.

Он взял стул и устроился рядом с креслом.

— Итак, Мадлен, как ваши дела?

— Как у любой старухи!.. У тебя больше нет клиентов?

— Нет, практически нет… Хотя завтра у меня группа.

— А сегодня что ты делал?

Он рассказал ей, как помогал Наде спускать ульи с горы в долину.

— Как она там после смерти Пьера?

— Постепенно приходит в себя…

— Бедняжка! Она такая милая… Одиночество никому не пожелаешь, — печально добавила Мадлен.

Она думала о Лоре, своей дочери, покинувшей их без малейших угрызений совести. Обожаемой дочери, о которой она думала день и ночь. Рана, нанесенная ее отъездом, не зажила до сих пор.