Пока течет река

– Я просто подумала, что завести для нее щенка было бы неплохо. Маленького терьера. Когда вы встретитесь с мистером Воганом и скажете ему, что я больше не буду смотреть на их дом через реку, вы не могли бы справиться у него насчет щенка?

Пастор онемел от изумления.

Часть 3

Самый длинный день

В летние месяцы рэдкотский «Лебедь» был приятнейшим местом для времяпрепровождения. Прямо от стен трактира начинался травянистый склон к реке, которая с готовностью предоставляла свои услуги желающему отдохнуть и развеяться людскому племени. Напрокат выдавались ялики и лодки с кормовыми веслами, а также плоскодонки – как для рыбной ловли, так и для увеселительных прогулок. Марго выставляла столики на улицу, под утреннее солнце, а если к середине дня становилось чересчур жарко, можно было устраивать пикники в тени деревьев, расстелив там покрывала. Она поочередно, по три зараз, привлекала к работе своих дочерей, и жизнь в «Лебеде» била ключом. Марготки суетились на кухне, разливали напитки за стойкой, бегом таскали подносы с едой, лимонадом и сидром. Они никогда не уставали, и для каждого посетителя у них имелась в запасе улыбка. Можно было смело утверждать, что в летнюю пору на всем протяжении Темзы не много нашлось бы местечек столь же идиллических, как трактир «Лебедь».

Но это лето отличалось от прочих. И все из-за погоды. Весной дожди шли регулярно и умеренно, даруя фермерам надежду на хороший урожай. Однако с приближением лета, когда все уже заждались солнечных дней, дожди не прекратились, а, напротив, стали более частыми и обильными. Прогулочные лодки отплывали от пристаней при легкой мороси, надеясь, что к середине дня развиднеется, но вместо этого дождь заряжал в полную силу, и пикники сворачивались досрочно. Несколько раз Марго, окинув взглядом небосвод, выставляла столы на свежий воздух, но очень скоро приходилось заносить их обратно. Пустовал и летний зал трактира.

– Нам еще повезло, что зима была прибыльной, – говорила она, вспоминая толпы желающих послушать историю о девочке, которая утонула и потом ожила. – Не будь зимней выручки, нам пришлось бы совсем туго.

Две из трех Марготок-помощниц были отправлены по домам к своим семьям, поскольку с обслуживанием немногочисленных клиентов вполне справлялась сама Марго с помощью одной дочери и Джонатана.

Джо был плох: ему отнюдь не шли на пользу душные летние туманы, то и дело накрывавшие берег. Обычно в это время года его легкие прогревались и подсыхали, но сейчас смены сезонов будто и не было, и приступы слабости посещали его с той же частотой, что и в зимние месяцы. Бледный и тихий, он сидел поближе к очагу, а вокруг накачивались элем и травили байки завсегдатаи.

– Не беспокойтесь обо мне, – отвечал он на все вопросы о здоровье. – Я в порядке, сочиняю новую историю.

– Надеюсь, к летнему солнцестоянию погода наладится, – говорила Марго.

Традиционно в этот день устраивалась ярмарка, к которой на сей раз была приурочена свадьба Оуэна Олбрайта и Берты, его экономки. С учетом свадебного завтрака и наплыва ярмарочных гостей, которые ближе к вечеру непременно захотят промочить горло, Марго предвидела очень хлопотный день. Поначалу ее оптимизм казался сильно преувеличенным, но в середине июня с погодой наметились улучшения. Наблюдательные люди поговаривали, что дожди понемногу идут на убыль, и, как вскоре выяснилось, наблюдательность их не подвела. На сером небе стали чаще появлялись просветы, потом два раза подряд выдались сухие вечера. Надежды крепли с приближением самого длинного дня в году.

Наступил день летнего солнцестояния – и с утра выглянуло солнце.

– Пожалуй, даже слишком ярко, – рассудил Генри Донт, устанавливая камеру перед церковью для свадебной фотографии. – Сниму с этой позиции, чтобы не было бликов.

Молодожены вышли из церкви. Пастор был уже в своей летней, здоровой кондиции: этим утром он, голым по пояс, распахнул окно спальни, ощутил лучи солнца на груди и на бледном лице и пропел: «Слава, слава, слава!» Об этом эпизоде не знал никто из присутствующих, но все видели его жизнерадостную улыбку и могли почувствовать крепость его рукопожатия, спускаясь по ступеням паперти.

Донт установил Оуэна и его жену в заранее выбранном месте и просунул руку миссис Олбрайт под руку мистера Олбрайта. Оуэн – всеми силами старавшийся не забыть, что его жену зовут Бертой, а не миссис Коннор, – уже фотографировался однажды, несколько лет назад. Берта видела множество фотографий, так что и она имела представление об этом процессе. Перед камерой оба распрямили спину и напустили на себя гордый и суровый вид. Даже шуточки его приятелей-собутыльников из «Лебедя» не смогли нарушить торжественность их лиц, и новообретенное супружеское достоинство посредством солнечных лучей запечатлелось на стекле, чтобы в таком виде надолго пережить их самих.