Пока ты моя

— Адам? — Лоррейн надеялась расшевелить мужа, заставив его спросить о чем-нибудь важном.

— Вы уверены, что не фотографировали персональные данные Карлы Дэвис? — задал Адам совершенно бесполезный вопрос.

— Уверена, инспектор Скотт, — отрезала Зои. — С какой стати мне это делать? Я — няня.

— Никто и не говорил, что вы работаете кем-то еще, — глубокомысленно заметил Адам.

— Откуда она знает твою фамилию? — спросила Лоррейн. Она глубже закуталась в свой пиджак и натянула шарф на уши, решив ни за что не показывать Адаму, как замерзла. Последнее, чего она хотела, — это чтобы муж предложил ей свое пальто. Не то чтобы, конечно, на это было много шансов… Последние остатки галантности давным-давно поглотил пожирающий браки монстр.

— Потому что ты ей сказала, глупая. — Адам с жадностью глотнул кофе.

— Нет. Я назвала ей обе наши фамилии. А она почему-то знала, какая кому принадлежит. — Лоррейн взяла у Адама бумажный стаканчик, выбросила в урну, мимо которой они проходили, и поддразнила: — Ты даже не представляешь, что попало внутрь тебя, Адам Скотт. Сам знаешь, что не переносишь кофеин.

— Тогда эта няня наверняка случайно догадалась.

— Полагаю, так и было, — ответила Лоррейн, хотя не поверила в это ни на мгновение. Было в Зои Харпер что-то более сложное — проницательное, хитрое. Создавалось ощущение, будто это она допрашивала их с Адамом, а не наоборот.

Детективы без промедления просмотрели снимки на камере, которую Зои с готовностью и вручила, когда они отвезли ее домой на Сент-Хильда-Роуд, чтобы забрать фотоаппарат. Как и утверждала няня, на камере не было ничего обличающего, только несколько фотографий близнецов в бассейне с шарами и плохо снятое видео — трясущееся изображение схватки братьев.

— Пусть еще взглянут криминалисты, — сказала Лоррейн, кладя фотоаппарат в пакет. — Они могут что-нибудь раскопать.

Адам согласно кивнул.

— Поживее, я замерзаю, — поторопила Лоррейн. Она видела, что Адам погрузился в раздумья, но хотела лишь одного: чтобы он интенсивно думал в машине, с включенным обогревателем салона. — Кстати, по поводу того кольца на пальце Зои… Я его узнала.

Адам искоса взглянул на жену, пока они быстро шагали по тротуару, и изрек:

— Если хочешь знать мое мнение, оно показалось мне довольно вульгарным.

— Я не спрашиваю тебя, что ты думаешь об этом кольце. Оно как две капли воды похоже на украшения, которые создает Сесилия Пейдж. Такой явный, легко узнаваемый стиль. В ее квартире я видела много подобных работ. Ее жилище напоминало сорочье гнездо или пещеру Аладдина. Доверху набито всяким… дерьмом в основном, если не считать этих изумительных украшений, которые она делает. Она может казаться немного не в себе, но она действительно талантлива.

— Выходит, ты считаешь, что Зои на самом деле знает Сесилию?

— Я в этом уверена. — Лоррейн поспешила забраться в машину. Никогда еще ей не было так холодно.

— Я тоже, — сказал Адам, забираясь на водительское место. Лоррейн оставалось только гадать, почему он так удручен этим открытием.

— И что это означает? — спросила Лоррейн. Ей хотелось, чтобы Адам первым высказал свою догадку. Когда муж промолчал, она продолжила: — Если хочешь знать, я считаю, что Зои Харпер — не совсем та, за кого себя выдает.

Лоррейн сняла перчатки и вытащила телефон, собираясь проверить сообщения.

— И если ты снова хочешь знать, — добавила она, — я готова биться об заклад, что Зои Харпер и есть Хэзер Пейдж.

38

Каждый раз, когда я теряла ребенка, с ним умирала и маленькая частичка меня. Не думаю, что Мартин когда-либо понимал это, — точно так же, как мои друзья, акушерки и медсестры, собиравшие мою жизнь по мелким кусочкам. Трижды произведя на свет мертвых детей, я практически перестала считать, сколько раз крошечная жизнь умирала, просачивалась в мое нижнее белье.

Короче говоря, за эти годы несчастий я привыкла считать себя этакой пустой, не имеющей никакой ценности женщиной-раковиной, не похожей на остальных уродкой, не способной выносить живого ребенка на протяжении всего срока. И после долгих душевных мук и терзаний я пришла к выводу, что это — тайный заговор, некое предупреждение, выгравированное в моей душе для потенциальных сыновей и дочерей: «Держитесь подальше от этой женщины. Она — плохая мать».

Я была в «Дебенхэмс». Помнится, отправилась в магазин, чтобы купить кое-какие вещи для близнецов и платье для себя. Нас с Джеймсом как раз пригласили на крестины, а у меня не было подходящего наряда. Перспектива провести утро в церкви, пока все будут ворковать с чужим ребенком, казалась отвратительной, но Джеймс дружил с отцом малыша со школы, и я знала, что нельзя не пойти. Я пыталась не реагировать на счастье других людей и все эти их идеальные семьи, но простой факт заключался в том, что зависть застряла у меня в горле грязным тяжелым комом.