Пока ты моя

Я не стала бы утруждать себя и открывать дверь, но если Клаудия узнает, что я пропустила доставку покупок или не поприветствовала какую-нибудь подругу, она наверняка задумается над тем, чем же я здесь занималась. Я пообещала ей, что разберу бельевой шкаф и закончу разбирать стопку вещей, на починку которых, кажется, не хватит и целой жизни. Множество рваных вещей уже сложено в пакет с наклейкой «нужно зашить», убранный в кладовку.

«От подобной работы, — сказала мне Клаудия, когда я только-только приступила, — зависит все в доме». И улыбнулась так, словно эта задача — словно я сама — была важнейшей вещью в мире.

«Как же банально!» — помнится, подумалось мне, когда я заверила Клаудию, что люблю шить, прекрасно разбираюсь в мелких деталях, да и вообще у меня верный глаз на такие вещи. «Может быть, так и есть», — мелькает в моей голове, когда я неохотно плетусь к входной двери. Вероятно, я переняла это у Сесилии, наблюдая за ее работой долгими зимними вечерами. Она горбилась над столом в нашей крохотной квартирке, и падающий под углом из окна свет сиял над ней, словно личное маленькое солнце светило над ее собственным маленьким миром. Иногда она работала, глядя через гигантскую лупу на подставке. Как-то я посмотрела на Сесилию сквозь это увеличительное стекло. Ее тело трансформировалось, словно она попала в комнату смеха на ярмарочной площади. Сесилия стала огромной и перекошенной, словно громадное беременное животное. Я ничего не сказала. Это убило бы Сесилию, особенно если учесть то, что беременной она не была.

Кто бы ни стоял сейчас у двери, он проявляет удивительную настойчивость, трезвоня уже в третий раз.

Отпираю дверь и распахиваю ее.

— Клаудия Морган-Браун дома? — спрашивает незнакомая женщина в костюме.

— Простите, — отвечаю я. — Она будет только вечером.

Пытаюсь вспомнить, во сколько Клаудия собиралась вернуться.

— Я — инспектор уголовной полиции Фишер, — представляется женщина.

Я во все глаза смотрю на нее. Мне становится дурно. Земля уходит у меня из-под ног.

«Вот черт…»

— С вами все в порядке, голубушка? Вы кажетесь немного бледной. — Сотрудница полиции делает шаг вперед.

— Все хорошо, — отвечаю я и хватаюсь за дверной косяк, чтобы сохранить равновесие.

— А вы не знаете точно, во сколько она будет вечером? — спрашивает инспектор, притопывая так, словно и замерзла, и сгорает от нетерпения. Она засовывает руки в карманы пальто.

— Я… я не уверена. — Мне остается только молиться, чтобы сотрудница полиции явилась по поводу вчерашней аварии.

— А вы кто? — интересуется женщина.

Язык отказывается мне повиноваться. Что же мне ей ответить? Я совсем не ожидала этого. По крайней мере, не так скоро.

— Я — Зои, — сделав над собой усилие, любезно объясняю я. — Няня детей Клаудии.

Почему выяснять подробности ДТП пришла инспектор полиции? Увы, никак не могу придумать этому объяснение, я вообще едва держусь на ногах.

— А! — кивает женщина. Она явно мне верит. — Так вы не знаете, во сколько миссис Морган-Браун вернется?

— Думаю, около шести-семи, — расплывчато отвечаю я, глядя на часы. Пытаюсь вспомнить, что говорила Клаудия сегодня утром. Она сообщила, что чувствует себя лучше, что хочет пойти на свои предродовые занятия йогой, а потом поехать на работу.

Мой неопределенный ответ, кажется, доводит детектива до белого каления.

— Послушайте, — решаюсь я. — Если это — по поводу ДТП, то с ней все в порядке. Мы во всем разобрались на месте происшествия. Я решила не давать делу хода.

— ДТП? — переспрашивает женщина.

— Вчера кто-то влетел в нашу машину сзади. Я волновалась за Клаудию, она беременна, и… к счастью, никто не пострадал. — Мне даже удается заставить себя немного засмеяться.

— Я пришла по другому поводу, — объясняет инспектор. — Передайте это миссис Морган-Браун, прошу вас. Попросите ее связаться со мной, если я не смогу застать ее сегодня.

Беру визитку из обтянутых перчаткой пальцев и смотрю вслед удаляющейся сотруднице полиции. Потом захлопываю дверь, закрываю ее на ключ, запираю на засов и, наконец, в бессилии прислоняюсь к стене спиной. Требуется вся моя сила воли, чтобы не сползти на пол. Я внимательно смотрю на визитку. В середине отпечатано: «Отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями». Я мчусь в туалет, рву визитку в клочья и спускаю в унитаз.

* * *

Дело плохо. Мне снова нужно ее видеть. Я набила текст эсэмэски, но никак не могу решиться отправить сообщение. Вместо этого брожу по саду босиком, позволяя холодной влажной траве забиваться между пальцами, а грязи — попадать мне под ногти. Вернувшись в дом, включаю компьютер и захожу в одну из своих электронных почт — этот адрес предназначен для общения с ней — и быстро печатаю сообщение, которое она не сможет проигнорировать.

Я пытаюсь сказать ей, что всегда буду любить ее и заботиться о ней. Не знаю, что еще я могу сделать.

«Дорогая Сесилия…» — пишу я и тут же стираю эти слова — они звучат излишне формально.