Пока ты моя

— Она всегда что-нибудь употребляла: марихуану, самые разные таблетки, которые только могла достать, крэк и, наконец, героин. Она пристрастилась к наркотикам давно, еще с того времени, как мы впервые поставили ее на учет, и увлекалась ими вплоть до восемнадцати лет, пока не обзавелась собственным жильем. Думаю, после этого она пару месяцев была «чистой». Беременность помогла ей по-новому взглянуть на свою истинную жизнь и чуть ли не дала импульс все наладить. — Я вздыхаю, вспоминая, как мы впервые навестили Карлу в ее собственной квартире. Тогда я молилась, чтобы она нашла в себе силы исправиться. — В последнее время нас больше интересовала не она сама — Карле давно исполнилось восемнадцать, — а ее будущий ребенок. Детей нельзя воспитывать в условиях, которые могла предложить Карла.

Я думаю о ее умершем ребенке, и мне становится дурно. К горлу подкатывает тошнота, а комната так и расплывается перед глазами. Я просто не могу до конца принять то, что случилось.

— Так у вас есть какие-нибудь идеи по поводу возможного отца? — спрашивает меня мужчина.

Снова надолго погружаюсь в интенсивные раздумья.

— У нее было несколько бойфрендов, — отвечаю я инспекторам. — Но, насколько я помню, ни один из них не задержался надолго. Такая молодая женщина, как она, живущая одна, очень беззащитна…

И тут я думаю о себе. Находясь на другом конце социального спектра, моя жизнь коренным образом отличается от жизни Карлы. Но если все сводится к одиночеству и уязвимости, мишенью злоумышленников запросто могу стать и я. Когда Джеймс — вдали, я ничем не отличаюсь от матери-одиночки.

— Вам, безусловно, лучше спросить об этом Тину Кент, мою коллегу. Она недавно занималась проблемами Карлы. Я лишь контролировала работу над этим делом. Тина наверняка знает больше об отце ребенка.

— Мы уже беседовали с Тиной. Мы забрали несколько документов по делу Карлы, но Тина объяснила, что одного не хватает, совсем недавнего, и эту бумагу, скорее всего, оформляли вы.

— Ах да! — спохватываюсь я. Мне следовало вернуть этот документ на работу несколько дней назад, но он ведь надежно заперт в кабинете Джеймса. Никто не смог бы забрать бумагу оттуда. — Могу принести документ, если хотите на него взглянуть. Как глава отдела, я обязана регулярно просматривать дела, которые ведут другие социальные работники. Мы расцениваем это как контроль качества.

Я — уже на ногах, чтобы сходить за делом, и усиленно пыхчу, когда говорю.

— Спасибо, — благодарит инспектор Фишер, — это поможет нам во многом разобраться.

Потом она спрашивает, показывая на мой живот:

— Вам еще долго ждать?

— Слишком долго, — смеюсь я в ответ. — Думаю, пару недель, но если бы ей вздумалось появиться на свет сейчас, я была бы очень счастлива.

— Ей?

— УЗИ показало, что будет девочка. У меня уже есть два мальчика-близнеца, я — их мачеха, поэтому рада, что у нас будет женская компания.

— У меня две девочки. Подростки. От них сплошные неприятности, — горько усмехается инспектор Фишер.

Я вразвалочку добираюсь до кабинета Джеймса и открываю шкаф для хранения документов, которым муж разрешает мне пользоваться для работы. Если возникает необходимость взять документы из офиса, мне не разрешается оставлять их в машине или где-нибудь еще без присмотра. Но полагаю, бумаги будут в целости и сохранности, если на время оставить их в запертом кабинете, в несгораемом сейфе. Нахожу документ и возвращаюсь в гостиную. Детективы о чем-то разговаривают, но смолкают, едва завидя меня.

— Вот, — вручаю я им бумаги. — Только вам придется заехать в офис, расписаться в их получении.

Инспектор Фишер достает форму, предусмотренную для подобных случаев, уже заполненную Тиной. Я добавляю реквизиты личного дела и визирую форму рядом с подписью детектива. Убеждена, что все сделала правильно. Я не могу утаивать информацию от полиции.

— Я действительно надеюсь, что это поможет.

На протяжении следующих пятнадцати минут они подробно расспрашивают меня об общении с Карлой, ее наркотической зависимости, психическом состоянии во время нашей последней встречи, ее семье и даже о ее стремлениях и планах. Мне, вероятно, стоило предложить детективам чаю, но я хочу, чтобы они ушли. От пережитого шока мне дурно.

Наконец, они поднимаются со своих мест.

— Если я могу еще чем-нибудь помочь, — говорю я, проводя их через прихожую, — пожалуйста, свяжитесь со мной.

Оба инспектора кивают и жмут мне руку, выражая признательность за помощь. Когда они поворачиваются, чтобы уйти, на ведущей к дому дороге появляется Зои, которая ведет за руки близнецов. Она тащит их по направлению к дому. Увидев детективов, няня замедляется и во все глаза смотрит на них, потом вдруг опускает взгляд и отворачивается. Инспекторы едва замечают ее, оживленно что-то обсуждая, а потом мужчина хватается за телефон, и они решительным шагом удаляются.

Когда Зои прошмыгивает мимо меня, что-то бормоча и ворча себе под нос, я пытаюсь понять, почему она выглядит такой призрачно тонкой и бледной.