Пока ты спишь

— Голодная гребаная киска, — прорычал я, входя в нее. — Не можешь насытиться членом своего мужа, не так ли, жена?

Она покачала головой и застонала.

— Сильнее.

— Я хочу этого, даже когда ты спишь. Ты все еще хочешь, чтобы я трахнул тебя наяву, детка? В следующий раз, когда тебе приснится один из твоих грязных снов? Я не мог перестать думать об этом.

— О, черт… Да, да, я хочу этого.

Господи. Она бы меня доконала. Я трахал ее так сильно, что стол трясся, насаживая ее на свой член снова и снова. Я схватил ее за горло и прижал к столу. Ее голова склонилась набок, лицо превратилось в маску абсолютного блаженства. Я не мог отвести взгляд. Я мог бы проводить каждый день, весь день, трахая эту женщину. Я засунул большой палец ей в рот.

— Соси. Сделай его влажным. — Она подчинилась, затем я просунул его между ее раздвинутых ягодиц, прижимая к ее тугой дырочке. Она напряглась. — Расслабься, — прорычал я, и невероятно, но она послушалась, доверяя мне свое тело, даже несмотря на то, что я говорил как дикое животное.

Я просунул свой большой палец внутрь ее задницы, когда трахал ее киску, и она взвыла, крепче обхватив меня ногами, пытаясь приподнять свою задницу, чтобы принять больше. Я прижимал ее к себе, трахая глубоко и жестко, все это время держа большой палец внутри нее.

— Я же говорил тебе, что собираюсь трахнуть эту маленькую упругую попку, детка, и тебе это понравится, ты будешь умолять меня об этом.

Затем она снова кончила, извиваясь и взбрыкивая подо мной, пока я трахал ее, потерявшись в ее взгляде. Я опустился на нее сверху, постанывая ей в ухо, наполняя ее снова и снова, кончая, пульсируя глубоко внутри нее.

Когда я, наконец, выскользнул, она лежала там, тяжело дыша, измученная, и я осторожно поднял ее и вынес из своего кабинета.

Поцеловав ее в лоб, я положил ее на нашу кровать и лег рядом, прижимая ее теплую и удовлетворенную к себе. Когда я впервые увидел ее, я знал, что она будет моей, теперь я знал, что нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы удержать ее — чтобы сохранить это чувство внутри себя.

Я никогда в жизни не чувствовал себя более человечным — и более неуправляемым.

Глава Девятнадцатая

София

В животе у меня все сжалось, и мои ладони зачесались прикоснуться к нему, когда Киллиан вошел в спальню. Он был без рубашки, брюки все еще расстегнуты, волосы, мокрые после душа, зачесаны назад, и капли воды упали на его покрытые татуировками плечи и грудь. Его мускулы затанцевали, когда он откинул волосы назад.

Я вздрогнула, подумав о том, что произошло в его офисе прошлой ночью.

Я больше не имела ни малейшего представления, какого черта я делаю. Я была сплошным месивом необузданных эмоций. Как получилось, что человек, у которого самого почти ничего не было, смог заставить меня чувствовать себя так?

Он провел рукой по своей недавно подстриженной бороде, затем схватил рубашку и натянул ее, при этом мышцы его живота напряглись. У меня пересохло во рту. Он поднял глаза и поймал мой взгляд. Выражение его лица не изменилось, эти пронзительные зеленые глаза не отрывались от меня, и, боже, мое сердце забилось быстрее в груди.

Он был непроницаемым, опасным, но он никогда не причинил бы мне вреда. Я безоговорочно верила в это. Он хотел меня, возможно, даже испытывал ко мне привязанность, что бы это ни значило для него. Я знала, что он заботился о своем брате, о своих людях, но любовь? Я не была уверена, что Киллиан способен на эмоции в любой из их форм.

— Я подумала, что могла бы сегодня поискать картину для своего офиса, и подумала, не скажешь ли ты мне, кто выбирал твои картины?

— Я это делал.

Я моргнула, глядя на него, я определенно не ожидала этого.

— У тебя отличный вкус.

— Я ничего не смыслю в искусстве, — сказал он.

— Но картины в этом доме, они все такие красивые.

Он замер, всего на долю секунды, но я это заметила.

— У меня были определенные критерии.

— И что же это было?

— Они заставляют меня думать о моей спящей красавице, — сказал он.

— Что? — Мой голос прозвучал едва громче шепота.

— Вот почему они все яркие и красочные. Почему, когда смотришь на них издалека, мазки кисти кажутся преднамеренными, но когда подходишь ближе, видишь, что это совсем не так, они более дикие, бессистемные, свободные.

Спящая красавица.

Я в шоке уставилась на него. Неужели он действительно видел меня такой?

— Ты думаешь, я дикая и свободная? — Прошептала я.

— Я знаю, что это так. — Он заправил рубашку. — Ты просто не показываешь это многим людям.

Но он видел это, не так ли? Он сводил меня с ума, и, несмотря на ту жизнь, которую мне навязали, он давал мне почувствовать себя свободной. Я не знала, что сказать.

— У меня пара встреч, но я не должен опаздывать. — Он застегнул ремень, подтягивая его, все еще направляя всю свою напряженность в мою сторону — затем шагнул ко мне. Как это часто случалось, когда он вот так заставал меня врасплох, я как будто застывала. Он был просто таким… подавляющим.

Он остановился прямо передо мной.

— Когда я вернусь домой, ты сможешь выбрать, что у нас будет на ужин, хорошо?