Пока ты спишь

Он был человеком, который не понимал своих собственных эмоций, подавляя их, как заброшенный и подвергшийся насилию ребенок, он сохранил себе жизнь, это был защитный механизм, и сейчас он делал это снова. Он не знал, как справиться с тем, что чувствовал, поэтому набросился на меня, пытаясь причинить мне боль в ответ. Не потому, что он ненавидел меня, а потому, что любил.

Он просто еще не осознал этого.

Но он бы это сделал.

Я бы сделала все возможное, чтобы он понял, как сильно он меня любит.

Глава Двадцать четвертая

Киллиан

Деклан вошел в мой кабинет и сел напротив меня. Я продолжал делать то, что делал, а он ничего не говорил, просто сидел и ждал, когда я обращу на него внимание.

Мне не хотелось разговаривать.

Мне вообще ничего особенно не хотелось.

Последние два дня я бродил по этому дому, как гребаное привидение, заставляя Дэнни относить Софии еду, пытаясь избавиться от этой… этой хватки в животе и в центре груди, чтобы она, блядь, исчезла.

Причиной этого была София. Из-за нее я сидел здесь, перечитывая одно и то же снова и снова и ничего не добиваясь.

Она была так близко, прямо по коридору, ее спальня прямо рядом с моей.

Всего несколько дней назад она делила со мной мою комнату. Каждое утро мне приходилось заставлять себя оставлять мою спящую жену одну в нашей постели, и каждый вечер я предвкушал возвращение домой к ней. Я схватил свой стакан и залпом выпил содержимое, наливая еще один, пока оно обжигало мне горло.

Я так сильно хотел подойти к ней сейчас. Моя кожа была горячей, туго натянутой на мышцах. Я жаждал ее аромата ванили и корицы, ее вкуса, звука ее стонов, когда я ел ее или трахал.

Возможно, она солгала насчет остального, но это она не могла подделать. Не то, как ее киска сжимала меня, когда она кончала, и не то, как она облизывала мои пальцы, ее крики о большем. Она хотела меня, и если это все, что у нас могло быть сейчас, то пусть будет так. Может быть, мне следовало вышвырнуть ее вон, забыть о ее существовании, но я не мог заставить себя сделать это.

— Ты побрился, — наконец сказал Деклан, которому надоело ждать, пока я заговорю.

— Да. — Я не расставался с бородой больше года, с тех пор, как Шеймус попросил меня проследить за Софией и разузнать о ней все, что только можно. Я не знаю, почему я сохранил её, когда девушка уже была моей.

Да, хочешь. Ты боялся, что без остатка Дина она не захочет тебя. Что она увидит тебя таким, какой ты есть, что она будет бояться тебя.

Это было все, не так ли? Возможно, я эмоционально отсталый, но я прочитал достаточно книг по психологии, чтобы понимать истинность своих поступков. А сегодня я побрился, потому что не был уверен, что у меня хватит сил сопротивляться ей. Я боялся, что могу сдаться и впустить ее обратно, даже после того, что она сделала, но если бы она увидела меня таким, когда все следы Дина полностью исчезли, она бы смягчила меня и сказала, что ненавидит меня, что боится меня. Что она увидит, в какого долбаного монстра Шеймус превратил меня, и мне будет легче покончить с этим для нас обоих.

— Ты когда-нибудь выпустишь ее из этой комнаты, брат? — Спросил Дек, когда я больше ничего не сказал.

— София — это не твое дело. — Я нахмурился, услышав, как ее имя застряло у меня в горле. — Ты нашел Салли?

— Пока нет. Хотя есть зацепка.

Она исчезла в ночи. Возможно, она была напугана после того, что случилось… Или это могло быть что-то другое, и я не был бы удовлетворен, пока не поговорил бы с ней.

Дек откинулся на спинку стула.

— Ты не можешь держать Софию там вечно, — сказал он, игнорируя меня.

— Я могу делать все, что, черт возьми, мне нравится. — Я, конечно, знал, что он прав, но не был уверен, что еще можно сделать.

— Что, по ее словам, произошло?

Я сделал еще глоток своего напитка.

— Что Паоло силой усадил ее в машину, что она не хотела уезжать. Но никто не заставлял ее под дулом пистолета покидать мою постель, покидать этот дом. Все это не сходится. Она солгала мне. — Я крепче сжал свой стакан. — Она говорит, что любит меня. — Слова прозвучали странно в моих устах. Не думаю, что я когда-либо в жизни произносил слово «любовь» вслух.

Бровь Дека приподнялась, он склонил голову набок.

— Ты ей веришь?

— Нет, — сказал я, и мой желудок сжался.

— Почему? — спросил он.

Я не понимал концепции любви; откуда мне было знать, имела ли она это в виду или нет? По логике вещей, это должно быть невозможно. Я преследовал ее, заставил выйти за меня замуж. Я удерживал ее против ее воли, тогда и сейчас. Я никогда не утруждал себя тем, чтобы скрывать, кто я такой.

— Я не давал ей для этого повода.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

В его голосе не было сарказма, ему было искренне любопытно.

— Мне нужно перечислять причины? — Ответил я, удивленный, что ему понадобилось спрашивать.

— Ты хочешь, чтобы это было правдой? — И снова в этом не было ничего, кроме любопытства. Мой брат был так же сбит с толку понятием любви, как и я.