Пока ты спишь - враг качается. Часть 2. Дикий гринд

— Ско… скороход? — почти прошептал он. Борода разительно чернела на фоне общей бледности кожи. — Ты зачем сюда?

Я понял, что он смотрел мои танцы на Красной площади. Видел, как я стремительно и быстро расправился с противниками, слегка запнувшись на последнем. Видел, что убийства для меня теперь вполне себе обычные дела. И вспоминал, как он лишал меня зарплаты, как выгнал с работы без средств к существованию. И наверняка подумал, что я пришел за ним. Мстить и наказывать.

Именно так бы я и поступил, будь бандитом из прошлого века, пытающимся наказать обидчиков. Но я совсем другой. И мне, откровенно, плевать на страхи этого стареющего, седеющего «бизнесмена». Не к нему я шел.

— Здравствуй, Вячеслав Евгеньевич! Вижу: узнал меня, вспомнил! — я мило улыбнулся ему, осознанно напустив металл в голос. Пускай чуть помучается, попотеет от страха, размышляя о своей судьбе.

— Угу, — коротко кивнул он. — Чем обязан… Стас?

Ого! Он даже вспомнил, как меня зовут. А то до этого только кличкой звал. Как собаку. Вполне вероятно, что в его голове я и был на уровне собаки. Тихое безмолвное чмо, с которым можно делать все, что угодно.

У меня даже мелькнула мысль. Дерзкая, мстительная.

Но нет, не для этого я здесь.

— Дак Вано ищу, — ответил я, также улыбаясь. — Никак не могу до него дозвониться.

— Нет его тут, ушел он. В лагерь. Три недели уж как ушел, — бывший босс скривился, погрустнел, будто говорил о том, кто навсегда покинул этот мир. О покойнике.

— Куда?

— В тренировочный лагерь, емана! К Системщикам этим млядским.

— Вот блин, не застал, значит, — я оглянулся на ангар. — Ну а пацаны какие работают? Я зайду, поздороваюсь?

— Иди, — бородач махнул рукой. — Только Ринатка там и остался. Остальные все туда подались.

— Ага, спасибо, босс. Бывайте! — я, скрипя снегом под подошвами, пошел к двери.

— Хреново мы тут стали жить, Стасян, — догнал меня голос Евгеньича. — Эти гады весь бизнес похерили. Честным пацанам да бродягам жить не на что стало! Может, подсобишь нам, а? Я ж видел, как ты их там покрошил.

— Может подсоблю, — ответил я, открывая двери. — Удачи!

В ангаре пусто и гулко. Когда-то здесь кипела жизнь, машины въезжали и выезжали, работали люди, скрипели механизмы, гудели моторы. А сейчас только одинокая лампа в дальнем углу разгоняла мрак.

Там над верстаком склонился темноволосый парень, что-то старательно обрабатывая напильником. Скрип металла о металл многократным эхом метался по пустому помещению, вызывая непонятную боль в зубах.

Впрочем, он прекратился, стоило только Ринату увидеть меня.

Обрадовался, обнялись, засмеялись от встречи. Пошли в уголок, где стоял чайник с кружками. Разлили кипяток по стаканам, сыпанув сверху по ложке коричневых гранул. В воздухе маняще запахло кофе.

— Пи@да всему, — цыкнув слюной сквозь зубы, подвел свой короткий рассказ парень. — Все туда уходят. Вано тоже вот ушел. Два призыва пропустил, а потом ушел. Да и правильно. Денег нет, работы нет. А там и пожрать дадут, и бабки на карман кинут. Да еще и родным их пересылать можно. Я тоже уйду. Вот эту неделю доработаю и свалю, нах.

— А что, туда каждую неделю набор?

— Да неее. Официальный набор раз в месяц. Но если дать на лапу начальнику лагеря, то он тебя хоть когда примет и задним числом оформит. Правда, говорят, драть надо будет в три шкуры, чтобы выпускной экзамен пройти. Иначе медблок не поставят. Но похрен, как-нибудь разберемся.

Допив кофе и попрощавшись с Ринатом, я медленно побрел в сторону дома.

Мне надо попасть в лагерь. Срочно!

4

4.1.

Температура под сорок и зуд во всем теле.

Как мне все это знакомо. Именно это сейчас испытывала Лена.

Ее морозило, потом кидало в жар, а затем снова бросало в арктический холод.

Вторые сутки девушка лежала в кровати, при этом ее сознание плавало, находясь на зыбкой границе между сном и реальностью.

Я приносил ей попить и поесть, хотя от твердой пищи она категорически отказывалась, предпочитая воду, а также провожал до туалета. Слава богам, что хотя бы там она справлялась самостоятельно.

А вот к чему я был морально не готов, так это к тому, что она сняла насквозь промокшую от пота футболку, оставшись, по сути, без всего. Это жутко меня смущало, но объяснить это я не мог — Лена смотрела на меня глазами, в которых понимания почти не было и при этом постоянно чесалась в разных местах. Сейчас ее разум не воспринимал такие понятия как «стыд», делая все, чтобы облегчить страдания организма. И снять одежду, когда жарко было, на его взгляд, было вполне неплохой идеей. А то, что кто-то увидит все потаённо-оголенные места, ему, мозгу девушки, было откровенно плевать. Так что в комнату я заходил боком, смотря в стену, хотя казалось бы… Но нет, совесть не позволяла внаглую пялиться на беспомощную Лену.

Но это ладно, эти трудности понятны и ясна их оконцовка. Еще сутки максимум и наездник полностью интегрируется с организмом девушки.