Пока ты спишь - враг качается

Хм. Больше всего, эта гравилинза напомнила мне эффект невидимости инопланетного охотника из фильма «Хищник». Палец потерял свои очертания, стал до невозможности размытым, будто в воду плеснули черной краски и теперь она расходится, растворяется, исчезает. Вот и тут также, вроде что то и есть на месте пальца, но точно сказать, что это очень трудно.

Забавно. Интересно, сколько продержится эта маскировка?

Уходить куда то было лень. Солнце разморило меня, и я, развалившись, задремал. Видимо, организм, пережив стресс на вокзале, потребовал отдыха. Я еще подумал, что надо бы вкинуть свободное очко навыка, но вовремя передумал, потому что для этого нужно куда больше времени сна.

И правильно, что передумал, потому что вскоре проснулся от жуткого голода. В животе урчало и требовало еды. А из еды у меня только теплая минералка. Пришлось допить ее, чтобы хоть как то утихомирить желудок. Помогло, если честно, слабо.

Солнце уже задевало верхушки высоток и людей на набережной становилось все больше. Стайки хохочущей молодежи, влюбленные парочки, роллеры и просто праздно шатающиеся люди. Музыка в кафешках стала громче, запахи ярче.

А я все сидел. Мне совершенно некуда было идти, да и не хотелось, если честно. На меня напала обреченность. Я вновь осознал себя. Вновь понял, насколько я одинок, никому не нужен и что, в итоге, никто не станет меня искать. Ну, разве мама через месяц позвонит по номеру, но услышав гудки, вновь отложит телефон на неделю. А где я буду через этот месяц? Один в большом городе. Без денег, без работы, без жилья, без связи.

Фонарь создавал круг света вокруг моей скамейки. И в этом кругу не было никого кроме меня. Я слышал шум воды от реки, звуки музыки из недалекого кафе, шорох шагов проходивших мимо людей, но не видел их. Они словно огородились от меня, словно круг света запрещал им подходить ко мне. Словно я прокаженный, доступ к которому запрещен.

Я слышал их разговор, смех, покашливание, но не видел их. Люди были отдельно, я отдельно.

Ну и ладно, ну и фиг с вами! Я перестал всматриваться в темноту, перестал искать там людей. Им плевать на меня. Сидит кто — то и пусть сидит, нам то какое дело, думали они. Их совсем не интересовало мое состояние, мой статус и здоровье. У них все было хорошо, они были сыты и довольны, теплый вечер медленно переходил в чудесно теплую ночь и интересоваться кем то, когда можно посвятить это время себе, они не желали.

Я стал смотреть за реку. Там, в высотках, зажигался свет в окнах. Яркие люстры выхватывали эпизоды жизни. Но тем людям тоже было плевать на все, что происходило вне их квартир. Они отдыхали от работы, лежали на диване, занимались уроками, пили на кухнях сладкий чай с травами.

И обязательно с пирогом. С зеброй. И со слоем вареной сгущенки меж коржами. Густая карамельная сладость ласкала язык, зубы откусывали от пирога куски покрупнее, а чай отдавал лугами.

Фонарь мигнул, возвращая меня обратно, на скамейку, словно напоминая мне мое положение.

Ты один, говорил он мне.

Один.

10

10.1

-…пошел ты! И не звони мне больше!

Громкий пьяный голос разбудил меня.

Я уснул тут же, на скамейке. Подложил рюкзак под голову и вытянулся во весь рост. У меня было два варианта ночевки: спать тут или спать в другом месте. И не понятно будет ли то, мифическое место, лучше, чем эта скамейка.

Свет от фонаря почти не мешал, и усталый организм вырубился почти мгновенно.

А теперь какой-то пьяница разбудил меня своим криком.

Он стоял рядом, в круге света и говорил по телефону. Первый человек, которого я увидел за эти часы.

— У, сука! — заплетающимся голосом басил мужик. — Чтобы я еще раз попросил тебя подвезти меня.

Пьяного шатало, он упрямо пялился в экран телефона, зажимая один глаз, концентрируя взгляд на ярко светящемся прямоугольнике. С трудом набрав еще один номер, он, неуверенной походкой, пошел дальше вдоль набережной.

Я сел. Закинул рюкзак за спину и поднялся. Вышел из защитного светового круга и пошел за мужиком.

Тот что-то активно втолковывал своему собеседнику, порой переходя почти на крик, но я не слушал его. Находясь в тени, рассматривал пьяницу.

Аккуратная, явно не с ближайшего рынка одежда. Легкие светлые хлопковые брюки, задний карман которых оттягивает бумажник. Такая же светлая футболка — поло. Загорелая шея, модная прическа.

Видимо он, решив заскочить пивка в ту кафешку, что гремит сейчас музыкой, не рассчитал на жаре свои силы, и его, в итоге, развезло.

Подлые мысли постепенно овладевали мной. Словно яд, что проник в меня в тот самый момент, когда я был разбужен матом этого мужика, они росли и укреплялись. Этот пьяница, невольно зародивший во мне эти мысли, стал змеей, что кусает своей собственный хвост.

Не думаю, что в его бумажнике много денег. Такие люди давно расплачиваются банковской карточкой. И вряд ли я сумею воспользоваться ими. Заблокировать карту дело пяти минут. Так что наличности там совсем чуток. Вот именно для таких случаев — попить пивка в кафешке, или купить что — то с рынка.