Пока ты веришь

— Джек, ты нас не оставишь? Нет? Ну что ж… — Магиня расправила складки темно-синего бархатного платья. Погладила задумчиво узорную вышивку на ткани. — История эта и правда давняя. Грустная и поучительная. Что-то я знаю от Дориана, что-то — из досье Эйдена Мерита, собранного организацией, на которую я работала. Это произошло около четырех лет назад. Девушка, о которой говорил наш повар, была компаньонкой жены одного из приятелей господина Мерита. Какая-то бедная родственница, приехавшая из провинции в столицу. Наверняка мечтала о красивой жизни, собственном доме, богатом муже. А встретила Эйдена. Тот был достаточно богат и дом ей снял в хорошем районе, с полной обстановкой и штатом прислуги. Только жениться отказался. Даже когда она забеременела. Правда, насколько мне известно, от ответственности не отказывался: ребенка обещал признать и обеспечить содержанием. И знаешь, что бы там ни думал Блэйн, Эйден Мерит поступил не наихудшим образом. Понять его можно: молодой, состоятельный, с отличными перспективами. Брак не с той женщиной закрыл бы перед ним множество нужных дверей… Ну а чем все закончилось, ты уже знаешь. Если, конечно, считать, что на этом и закончилось. Любовница господина Мерита, как выяснилось позже, была не так проста. Ты слышала, как ищут будущих магов? Слышала наверняка. Даже не спрашиваю, что именно. Скорее всего, одну из страшилок, которыми пугают малышню: про жутких ведьм, ворующих у родителей детей, чтобы обучить тех богомерзкому искусству. Правда в этих рассказах лишь в том, что одаренные дети на самом деле живут и учатся какое-то время вне дома, но у родителей никто их не отбирает… Разве что те сами отказываются. — Женщина нахмурилась, будто припомнила что-то. — Да, только если сами. Но некоторые верят. Боятся. Как только обнаруживаются первые признаки дара или уже пришли представители опекунского совета, чтобы удостовериться в том, что появился новый одаренный, такие родители волокут свое дитя в храм, где особый священнослужитель почитает над ребенком особую молитву… Чушь, правда? Этот священник — такой же одаренный, как любой из магов. Только обучен всего лишь одному заклинанию — связывать нити чужого дара. Блокировать, как у нас говорят. Навсегда. И неотесанные людишки этому радуются, не замечая, что их ребенок после так называемого освобождения чаще болеет, отстает от сверстников в развитии, и неудачи преследуют его всю жизнь. Сила не прощает отступников, даже невольных.

— Так та девушка…

— Была из связанных. После смерти это несложно установить. А смерть она себе выбрала нелегкую. Выбросилась из окна. И окно то было не настолько высоко, чтобы ей умереть сразу после падения, но и не настолько низко, чтобы ее можно было спасти. Умирала она несколько часов и все это время проклинала своего обидчика. И проклятие обрело силу. Блоки слабеют, когда человек на грани, даже жезла не нужно. К тому же на крови кляла, не только на своей, но и ребенка. Его ребенка.

Вспомнилась та ночь. Подвал, где рычал, испив спирта, зверь-холодильник, ступени каменные и слова, которых тогда Эби не могла понять: «Самое сильное проклятье — то, что на крови и через смерть сделано».

— Дальше я знаю, — проговорила Эби, видя, что магиня собирается продолжить рассказ. — Вы как будто оправдываете его.

— Не оправдываю, — покачала головой женщина. — Но, как я уже сказала, могу его понять. А ее — нет. Свести счеты с жизнью, разочаровавшись в ней, — это одно. Но погубить при этом невинное создание, собственного ребенка…

— У вас есть дети? — предположила Эбигейл.

— Да. Сын.

— Тогда я и вас не понимаю. Почему вы не с ним, а занимаетесь… занимаетесь чем-то опасным, грозящим вам смертью? — Эби вспомнила стычку магов в доме мэтра Ранбаунга, а после — револьвер в руке господина Блэйна. — Получается, тоже не думаете о нем.

В иное время она не осмелилась бы на подобную дерзость, но сейчас уже не боялась: все самое страшное, казалось, с ней уже случилось. Ну выскажет ей магиня за лишнее любопытство — не велика беда.

Но госпожа Адалинда за упрек не рассердилась. Усмехнулась невесело и головой покачала:

— Думаю. Всегда думала. На службу пошла ради него, а не от большой любви к приключениям. И сейчас в Салджворт вернулась тоже ради него. Ради него я должна разобраться с этим делом. Вернуть себе имя и положение и убедиться, что не оставила за спиной недоброжелателей. А риск… Риск есть, конечно. Но о моем ребенке будет кому позаботиться в случае моей смерти. К тому же мертвая мать в отличие от матери-преступницы, матери-беглянки его жизни и счастью не навредит. Так уж это у нас, у магов… странно…

Странностей Эби своих хватало, и о госпоже Адалинде она забыла, едва магиня покинула комнату: мысли были заняты другим, и на душе не понять что творилось.

— Джек, — позвала она притихшего в сторонке хранителя чужой памяти. А может — и не только памяти. — Скажи, он сожалел?

— О ее смерти и смерти своего ребенка — да, — ответил искусственный голос. — О своем решении, повлекшем это, — нет.