Пока зацветали яблони

Его семья действительно уже отдыхала на турбазе от того самого завода, где он слесарил, и он собирался к ним ехать, но вот только на следующий день. Поэтому своим шумным голосом и раскатистым смехом, разбудить никого не боялся. У Ромки на заводе был какой–то там не догулянный в какое-то своё время отпуск, который он и собирался использовать, как и полагается, с семьёй.

Из рассказа Романа Сашке стало известно, что сегодня вечером приедут какие–то знакомые то ли матери, то лично Ромки, чего он так и не понял из бестолкового повествования, и их нужно завтра просто куда-то отвезти. В общем, забрать, отвезти, а потом проводить. «Делов-то», – подытожил Ромка. А сделал бы Роман, разумеется, всё сам, не прибегая к Сашкиной помощи, просто уезжает он, уж так оно сложилось, надо ему – вот и всё тут.

– Ну, в общем, работёнка не пыльная, – подвёл итог Ромка, – а тебе ещё и заплатят. Понимаешь, Римма будет волноваться, да и Олежке обещал, что обязательно буду, и мы все вместе пойдём на речку рыбу ловить, а так я сам бы смотался. Да тут недалеко совсем.

«А что уж тут в городе далеко совсем, а тем более на машине?» – подумал Сашка, но промолчал.

По тому, как частил Ромка в своей пламенной речи, обрисовывая несложную «работёнку», как-то сразу становилось понятно, что сам он предпочитает остаться в стороне и, если что, то и знать-то он ничего об этой «работёнке» не будет, то есть абсолютно. Роман редко откровенничал с Сашкой, но в этот день почему–то, а может быть потому, что не выспался, и его попросту «выдернули» из постели тёпленького, сказал, что ехать всего – ничего. Довезти, подождать, а потом снова вернуться и довезти до машины приезжих. «Они на машине», – доверительно сообщил Ромка. «Ясное дело, что не на автобусе», – на автомате провернул Сашка. То есть разработанный план (правда непонятно кем) прочно сидел в голове Ромки. «Меня же можно и вслепую использовать, – грустно подумал Сашка, – знают, что отказать не смогу, просто деваться мне некуда».

Да, действительно выходило, что ничего такого, несмотря на все предчувствия, особенно, если не вникать в суть происходящего с этими неизвестными Сашке приезжими, пока Ромка не назвал адрес, ну, разумеется, не сам адрес, а его окрестности. В этот момент Сашка понял, куда и к кому ему предстоит ехать и, конечно же, прикинул, зачем, сопоставив с ожидаемым сюжетом вещички из их сарая, тянувшие всё больше и больше, на сокровища Али-Бабы, ну и, возможно, нескольких разбойников, хотя в определённые периоды их численность вполне могла бы приближаться к сорока. Какая уж тут сложность сложить два и два. Для этого грамоты по математике не требуются, достаточно и его среднестатистического «трояка». «Вот и приехали. Всё более или менее понятно. Менее, конечно, откуда, да и для чего мне знать более», – подумал Сашка, но Ромке по поводу адреса ничего не сказал. Связываться с ним всё одно, что с матерью. Впрочем, Ромка, ничуть не смущаясь, продолжая зевать, натянул старые, заляпанные в нескольких местах совершенно непонятно чем, брюки, в которых шастал по дому – огороду и сказал, что люди приедут сегодня вечером – примерно в девять, ну и чтобы он, то есть Сашка, подошёл к нему переговорить с ними лично, познакомиться, короче. В то, что он не понимал, куда, к кому и зачем нужно ехать, не верилось. Разумеется, понимал, поэтому и самоустранился.

Вот такая-то установка. Не добившись больше никакой информации, а собственно, не очень-то он её и добивался со своим страусиным привычным подходом, Сашка промямлил, что ему вроде бы срочно куда–то надо смотаться, вышел. Он медленно шёл к своей улочке в своём частном секторе, где знал нахождение каждого камня, каждого деревца, каждого куста, ощущая, как по телу разливается холод. На улице вовсю уже светило солнце, и день обещал быть, как и все предыдущие, жарким. Середина августа, всё вроде по погоде, как и должно быть. Спокойное утверждение Романа, что за этот «подвоз» ещё и заплатят и, судя по Ромкиному выражению лица, очень хорошо, вообще выбивало из колеи. Был, разумеется, вопрос, сидевший занозой – «Почему его нужно было посылать к Ромке, а не сказать самой». Был и ответ. Мать всегда и везде, кроме дележа денег, оставалась ни при чём, ну, вот, то есть абсолютно.