Покаяние

– Добрый вечер, сеньоры.

А хотел сказать «сеньоры штатские». Даже отсюда чую презрение.

Начальник говорил неспешно. Такими темпами дело разрешится нескоро – что для него, что для них.

– Я – капитан де Сервателли.

– Добрый вечер, сеньор, – почтительно ответил Вукич.

– Меня тут буквально с постели подняли…

А вот это неправда.

– …и все ради того, чтобы разъяснить вам одно крайне важное правило ESMA. Очень простое, но, видимо, вы его не вполне поняли. – Он смерил взглядом инспектора, потом комиссара.

А Петакки куда делся?

Глаза капитана уперлись в Вукича, точно в нашалившего ребенка, которому следует осознать всю серьезность проступка.

– В ESMA можно войти, – произнес он, с наслаждением чеканя каждое слово, – а вот выйти нельзя.

Альсада сглотнул.

Де Сервателли совсем не походил на монстра. Напротив, он производил впечатление приличного человека, сторонника порядка и дисциплины, наверняка очень уважаемого в академии. Профессионала. Альсада даже подумал, что с таким он вполне мог бы выпить пивка и прийти к общему мнению по самым разным вопросам.

Хорхе Родольфо с каждой секундой становился все тяжелее.

– Это особый случай… – начал Вукич.

– Так можно сказать про каждый случай, – перебил его капитан.

– Сеньор, если позволите. – Не теряя ни секунды, Вукич подался вперед и что-то зашептал капитану на ухо.

Альсада рассчитывал на акустику пустого холла, но сумел разобрать лишь отдельные слова. Среди них вроде бы «рыба покрупнее» – ему не послышалось? Мы покойники.

Хорхе Родольфо, видимо, был того же мнения, потому что не к месту, точно пьяный, вдруг произнес – куда громче, чем хотелось бы обоим:

– Я им не сказал…

Где больнее всего? Альсада сильнее обхватил брата под ребра. Хорхе поморщился и затих.

Но его голос все же привлек внимание де Сервателли. Он обошел Вукича и смерил взглядом изувеченное тело в руках Хоакина. Альсаду передернуло.

– Должен сказать, – продолжал Вукич, чтобы отвлечь капитана, – что с нашей стороны было бы упущением не выразить вам бесконечную признательность за вашу работу на благо нашей страны.

Капитан расправил плечи и горделиво выпятил грудь. Слава богу.

– И мы совершенно не хотим, чтобы из-за нашего визита у вас сложилось впечатление, будто мы недооцениваем усилия, которые вы предпринимали – и предпринимаете – ради нашей безопасности.

– Что ж. – Де Сервателли пригладил усы левой рукой.

Явно впечатлен.

– Что ж? – переспросил Вукич, искушая судьбу.

– Как раз недавно обсуждали эту тему. Нам нравится сотрудничать с братьями по оружию. Но, увы, далеко не все разделяют наши взгляды. Вот буквально на днях я слышал разглагольствования об очередном preso politico[49]. Можете себе представить? Да нет в Аргентине никаких политзаключенных, только уголовники! Ах, если бы все полицейские были такими сознательными, как вы… Y bueno…[50] – Он выдержал паузу.

Ну же, давай.

– Если вы полагаете, что вам от него будет больше пользы, чем нам, мой друг, – объявил капитан, приятельски опустив руку Вукичу на плечо, – то он ваш.

В ответ на капитанскую улыбку Вукич издал нервный смешок.

– Нам их в любом случае хватит для… – де Сервателли намеренно осекся посреди фразы, – для трансфера, который будет во вторник.

Краем глаза Альсада заметил, что на лице Монтальво отражается борьба между одобрением и неудовольствием. Боже, храни военную иерархию.

– Да. Это мое окончательное решение. Забирайте его, – приказал капитан. Ситуация явно перестала его раздражать и теперь скорее забавляла.

А еще ему не терпится вернуться к своей нынешней жертве.

– В любом случае он уже сообщил нам все, что знал: пару имен и адрес, но когда мы туда наведались, никого уже не было. Так что удачи, сеньоры!

Де Сервателли повернулся к двери, из которой прежде вышел. Монтальво неохотно возвратился на свой пост за столом. Стоит ли расценивать это как разрешение на выход? Или лучше дождаться, пока первый шаг сделает Вукич? Почему он не двигается с места? Капитан резко остановился и опять развернулся к ним. А, вот почему.

– И еще кое-что, – произнес он тихим, спокойным голосом. – Когда покончите с ним… – де Сервателли поднял указательный палец правой руки, – сами знаете, что делать.

Вукич послушно кивнул. По спине Хоакина побежали мурашки.

– Мне не нужно, чтобы он потом всплыл где-нибудь в водах Рио-де-ла-Плата.

Хунту никогда особо не волновали трупы, обнаруженные в реке, да и неудобные вопросы тоже; если что ее и тревожило, самую малость, так это необходимость держать ответ перед международным сообществом, впрочем довольно забывчивым. – Иначе это у вас будут проблемы. Как вас зовут?

– Комиссар Фернандо Алехандро Вукич, – представился тот, шагнув вперед. – Федеральная полиция.

Альсада вдруг поймал себя на мысли, что за всю ночь никому не представлялся. А что бы он сказал, спроси кто-нибудь его фамилию?