Покахонтас

Покахонтас села прямо, навострив уши, чтобы не проронить ни слова.

— Тассентассы приходили раньше, и мы принесли жертвы нашим богам, и боги услышали нас. Грязные люди умерли, все до единого. Но мой брат Вовинчо прибыл вчера с вестями, принесенными его воинами. Два дня назад тассентассы снова приплыли к нашим берегам.

Над площадкой для празднеств пронесся вздох, и голос Паухэтана зазвучал громче.

— Мы уже однажды наказали пришельцев. Мы призвали бога зла Океуса и с его помощью поразили их. Мы снова поразим их. Мы должны быть готовы к битве, к долгой войне, если понадобится. Мы должны быть готовы приносить нашим богам жертвы. Мы должны избавиться от этих людей. Они несут болезни. Они говорят на непонятном языке. У них отвратительные обычаи. Они отнимают наши земли.

Покахонтас слушала, потрясенная. Она помнила какие-то рассказы о чужих людях у их берегов. Ей казалось, что то были легенды или сны. Но сейчас они были на самом деле, они были здесь. Любопытство переполняло ее. Ей хотелось увидеть этих чужих. Эта мысль вытеснила все остальные. Она каким-то образом должна помочь отцу в его борьбе.

По окончании речи Паухэтана вперед выступили жрецы — от их раскрашенных черным тел исходило ощущение надменности и силы. Верховный жрец встал у подножия трона Паухэтана и посовещался со своим правителем. Толпа заволновалась в ожидании, люди возбужденно перешептывались.

Паухэтан поднял руку, и толпа смолкла.

— Мои жрецы сказали мне, что бог зла Океус должен быть ублажен, тогда мы одолеем тассентассов. У нас есть несколько лун, чтобы изгнать их. Но если мы не сделаем этого быстро, то должны будем принести особую жертву — наших сыновей.

Толпа застонала, и несколько женщин заплакали. Это самое худшее, что может случиться, подумала Покахонтас. Особую жертву приносят по требованию жрецов. Обычная ежегодная жертва и без того была невероятно болезненной. Все знали, что необходимо охранить народ от изнурительных болезней, потери урожая и опустошительных ураганов. Но отдать еще несколько мальчиков — это почти невыносимо.

Могли забрать любого ребенка из любой деревни. Никто — от деревенского вождя до простого земледельца — не был свободен от страха, что его сын окажется среди них. Жертвы выбирались жрецами: цели их были скрыты, и предугадать выбор было невозможно.

Это не должно случиться, подумала Покахонтас. Она найдет способ помочь отцу и заставить тассентассов уйти, прежде чем жрецы назначат время жертвоприношения.

Ее отец покидал площадку, толпа расходилась. Вся радость весеннего праздника исчезла. Сердце Покахонтас подернулось чернотой, подобно ночному небу. Утро было таким многообещающим, но сейчас она чувствовала, что прибытие тассентассов изменит ее жизнь, изменит всю их жизнь.

Глава 3

Новый Свет, апрель 1607 года

Джон Смит тяжело упал на дно баркаса под толчками и пинками разозленных мужчин. Он едва сдерживал ярость и проклинал схвативших его матросов.

Лодка со всплеском шлепнулась на воду, осела, выправилась и под ударами весел направилась в бухту. Три скрипучих деревянных корабля, неуклюжих, как корыта, с убранными парусами стояли на якоре у Доминики, отдыхая на пути в Виргинию. «Сьюзн Констант» и «Годспид» были торговыми судами, а вот «Дискавери» представлял из себя всего лишь полубаркас, больше пригодный для плавания по реке, чем для передвижения по океану. На каждом корабле было по небольшой пушке. Словно громадные утки, суда покачивались на тихой глади тропического залива. Они были домом для членов Виргинской компании уже четыре долгих месяца, с тех пор как те покинули Англию и взяли курс на Новый Свет. К невзгодам, подвергшим жестокому испытанию людей, добавилась тропическая жара. Баркас подгреб к «Годспиду». Джон Смит совсем отчаялся, когда на палубе два человека схватили его за руки и потащили вниз, в помещение для арестантов. Там жара была просто непереносимой. «Но, по крайней мере, — подумал Смит, — капитан корабля мой друг».

Прошел час, прежде чем он услышал, как поворачивается в замке ключ. Дверь отворилась, и он смог различить в полумраке светловолосую голову Бартоломью Госнолда.

— Что, черт возьми, случилось, Джон?

Капитан Госнолд сел, не зажигая лампы, которую держал в руках. Жар от нее превратил бы каморку в камеру пыток.

— Команда бросилась на меня и попыталась удавить. Уингфилд приказал повесить меня. Если бы не вмешательство Ньюпорта, я бы уже болтался на рее.