Показания Оли Н

- Скорее логику. Действие - противодействие. Когда-то давно люди перебили мамонтов. Жрать стало нечего. Но они выпутались - научились пахать землю. Заодно свели леса. Снова кризис. И снова люди выпутались. Последнее столетие мы называем техническим прогрессом. А для меня это эскалация противостояния. Ты этого не помнишь, а мы учили всеобъемлющую формулу: "Нам нельзя ждать милостей от природы. Взять их - вот наша задача". Не знаю, насколько искренен был Мичурин, когда пустил по свету этот страшный афоризм. Это - лозунг грабителя.

- Я помню другой лозунг: "Если враг не сдается, его уничтожают", сказал Холмик.

- В применении к природе он неплохо действовал.

Из темноты надвинулся ослепительный глаз товарного поезда, пошли стучать мимо темные громады вагонов. Грохот поезда заглушил слова Сесе и Холмика. Я видела, как они сдвинули головы и кричат что-то друг другу.

- Любая система должна иметь средства защиты, - услышала я голос Сесе, когда поезд наконец утих. - Мы двинулись в наступление, будто нашей целью было убить Землю. И наше наступление начало наталкиваться на проблемы, которые были рождены этим наступлением. Видится даже некоторая корреляция. Мы губим леса и реки, уничтожаем воздух, повышаем уровень радиации. Результат - вспышки новых болезней. Рак, СПИД, орор...

- Вы не правы, Сергей Сергеевич, - сказал Холмик. - Это не ответ природы, а наше действие. Мы воздух портим и сами им дышим.

- Ты упрощаешь.

Было очень тихо, и их слова были слышны всем. Все слушали, о чем они говорят.

- Возьми орор, - сказал Холмик. - Сначала его вирус бил исподтишка, выборочно, а потом мутировал. Рак - детские игрушки. Но вирус потому изменился, что его травили лекарствами, а он хотел выжить. Значит, это не природа, а только один вирус. Мы его сделали таким.

- А я думаю так, сказал Сесе. - Мы бьем по природе, и чем сильнее отдача. Пока мы не угрожали самому существованию биосферы, а лишь вредили, так и ответные шаги системы были умеренными. Они не угрожали нам как виду. От рака умирают выборочно и чаще к старости. Но как только мы перешли критическую точку, то и меры стали кардинальными.

- Вы имеете в виду Огоньки? Тогда я тоже не согласен.

Кто-то в полутьме хихикнул. Холмик обожает спорить.

- Почему?

- Потому, что Огоньки угрожают не людям, а всему живому.

- Не знаю, - сказал Сесе. - Когда система лишена разума, сопротивляется системе, претендующей на обладание разумом, действия ее непредсказуемы.

- А вот идут две системы, обладающие разумом, - сказал Карен.

По платформе шли Ким и Селиванов. Они шли, упершись плечами друг о друга, изображали пьяных. Я сразу поняла, что им ничего не удалось отыскать. И Сесе тоже обрадовался. Я почувствовала, как с него спало напряжение. Я очень хорошо чувствую людей. Селиванов начал говорить нарочно пьяным голосом, кто-то из мальчиков спросил, чего же они не позаботились о друзьях, а Селиванов сказал, что на вынос не дают. Сесе вдруг озлился и потребовал, чтобы Селиванов перестал говорить глупости.

- Все равно сгорим, - сказал Ким. - Трезвые, пьяные - все равно. Все глупо.

Тут пришла электричка. Она была почти пустая. Мы сели тесно, чтобы согреться - в электричке было холодно и полутемно. В последние недели электричество экономили, некоторые электрички сняли, на улицах горели лишь редкие фонари, а днем в домах отключали свет.

Огонек возле нашего поселка появился в конце октября. Даже странно, что не раньше. Холмик говорил в классе:

- Какая-то дискриминация.

Он предпочитал шутить об Огоньках. Это делали многие, у них защитная реакция. Потому что люди ко всему привыкают. Даже к Огонькам. Никто их уже не считал. Загорался новый - сообщали куда следует, потом приезжала команда, обносила место проволокой, ставила стандартную предупредительную надпись, хотя и без нее никто к Огоньку не подойдет. И уезжала. А вы продолжали жить. Как прежде Потому что сами по себе Огоньки никому не вредили. Не Огонек ухудшал нашу жизнь, а то, что с ним было связано.

У Кима умерла мать, но ее не привозили хоронить - ороров хоронят при больнице. Ким с отцом ездили туда. Раньше Ким сидел на парте с Селивановым, но когда стало известно, что мать Кима умерла от орора, Селиванов отсел от него. Я подумала тогда, что мне надо совершить поступок и сесть рядом с Кимом. Но я не села. Не хотела, чтобы кто-то подумал, будто я навязываюсь.