Показания поэтов

В «Трубке опиума» Готье упоминает наркотик мимоходом, как хорошо известное снадобье. Ведь практически до конца XIX века опиум был очень распространённым лекарством-болеутолителем. Да и гашиш в эпоху «Травиаты» был колоритным, но вполне заурядным явлением жизни. Конечно, когда мы читаем на обложке выпущенного «Аграфом» сборника, что тогда «употребление наркотиков только начинало входить в жизнь человечества» и что в Париже они «считались чем-то вроде заменителя» верховой прогулки, благодатного утра или любовницы, то это, должно быть, средство привлечь внимание сегодняшних читателей. Трудно спорить о том, сколько такой неизбежной журналистики содержалось в книге Бодлера. Но ещё менее верно было бы заранее видеть в поэте сознательного декадента, стремившегося к последовательному расстройству всех ощущений или ставившего над собой некие психоделические опыты. С другой стороны, он не был и защитником той прописной буржуазной нравственности, с которой сохранял намного более спокойные отношения его старший коллега Готье. Можно сказать, что если Готье всего лишь определяет за поэтом и вообще за людьми право жить в «собственном» отдельном мире, то для Бодлера именно личность диктует нравственные уроки и законы жизни в обществе. И поскольку наркотики дают эту личность в её крайних, обычно скованных буднями, проявлениях, то разговор о гашише и опиуме означает для Бодлера (который, по словам Готье, желал волей направлять вдохновение и ввести в искусство нечто вроде непогрешимой математики) критику жизни художником. Ведь настоящим художником, по мысли поэта, может быть только человек, который для начала меняет свою жизнь: философия жизни является у Бодлера философией искусства. «Искусственный рай», в свою очередь, оказался единственной книгой, где он успел выразить и рассмотреть эту философию, которая лежит в основе его прославленных стихотворений, статей и поэтической прозы.

Вот почему «Искусственный рай» следует считать главной работой, по которой читатели, не знающие французского, могут получить самое яркое представление о Шарле Бодлере. В силу разных причин перевод его стихотворений или критических статей вызывает сомнения в точности, с которой передаются слог и мысли автора. А потому «Поэма о гашише» и вторая часть, «Любитель опиума», от богатой и разнообразной прозы которых труднее уйти в сторону, почти идеальны для переводчика и читателей. Заслуга составителя в том, что наряду с рассказами и очерком Готье он включил в общий сборник «Искусственный рай» другие материалы, которые дают более подробный портрет Бодлера: его письма, этюды и, в частности, «Жизнь и творчество Эдгара По», поразительная связь с которым автора сделала этот очерк особенно важным. Всё это помогает судить как об атмосфере, так и о персонажах «Искусственного рая», где Бодлер, избегая вести рассказ от первого лица, опирается тем не менее на разные этапы собственной жизни.