ПОКЕР НА КОСТЯХ

   Был у меня соблазн руку проигнорировать. Но если бы я не подал ему руки, то в следующий раз, чтобы быть последовательным, нужно было бить ему рожу. А рукоприкладство, во-первых, не наш метод, а во вторых, наказуемо в уголовном порядке. А садится из-за дерьма – себя не уважать. И я пожал руку. И даже улыбнулся.

   – Я пойду съем апельсин, – сообщила Алиска.

   – Смотри, чтобы тебя не затоптали, – посоветовал я.

   Репин проводил Алиску взглядом:

   – Это твоя новая?..

   – Чем обязан за приглашение? – если я захочу с кем-нибудь обсуждать наши отношения с Алиской, то Репин не будет в первой тысяче кандидатов на разговор.

   – А Татьяна сейчас где?

   – В Киеве. Она сейчас работает в крутом журнале. Зарабатывает много денег, замужем. Более интимных подробностей не знаю. Это все что ты хотел у меня спросить?

   С Татьяной мы в разводе уже четыре года. Почти четыре года. Но постоянно кто-то задает вопросы о моей бывшей жене, а, получив ответ, цокает головой и говорит о том, как ему жаль, что наш брак…

   – Так жаль, – без тени печали в голосе начал и Репин, глядя мне в глаза, – ваша семья…

   Чего они все добиваются? Чтобы я бросился на грудь, разрыдался и стал кричать, что мне и самому невыносимо больно и жалко, что я ночи не сплю, вспоминая теплые дни семейного счастья? Так я уже не вспоминаю. И сплю по ночам почти спокойно, если не считать моего дежурного ночного кошмара. Время, как ни банально это звучит, действительно неплохо зализывает раны. Шершавым ядовитым языком.

   Или не зализывает, а прижигает… Или просто отвлекает от боли старой болью новой. Или…

   – Как это вы?.. – успел произнести Репин, прежде чем рассмотрел, наконец, выражение моего лица.

   Он закашлялся дипломатично, потом зачем-то оглянулся по сторонам:

   – Я слышал, ты сейчас без работы…

   – Информация устарела.

   – Да? И где ты сейчас трудишься?

   – Дома.

   – Снова книгу пишешь?

   – Снова книгу.

   – Молодец, – Репин чуть раздвинул уголки губ, изображая радость по поводу моей продолжающейся литературной деятельности. – Я, кстати, читал твою книгу…

   – Молодец, – сказал я, надеюсь, противным голосом.

   – Нет, почему же, мне даже понравилось. И, кстати, я хотел поговорить с тобой и по этому поводу…

   Я чуть не засмеялся. Таким громким, истерическим смехом, с небольшими вкраплениями безумия. И этот тоже хочет поговорить по поводу моей книги, моего несчастного романа. Весь мир начал вращаться вокруг великого писателя Заренко, даже персонажи и прототипы не усидели в своих теплых убежищах и ломанулись кто куда. И даже умирать начали, послав мне предварительный привет.

   – Хочешь мне предложить работу? Сделать заказ на новый роман? – ляпнул я снова сгоряча и поперхнулся.

   Было бы очень забавно, если бы вдруг Репин кивнул головой и предложил бы взять и написать книгу о войне между Украиной и Россией. Вот что бы я тогда сделал?

   – Нет, я хотел с тобой переговорить об одном интересном проекте… Информационном, – глазки Репина блуждали, словно он отслеживал полет мухи у меня над головой.

   Алиска не так давно выкопала в одной из книг информацию о том, как определить по направлению взгляда собеседника, врет он или говорит правду. Я постоянно забывал, влево вверх, или вправо вверх смотрит лжец, но судя по движению глаз Репина, в любом случае он врал процентов на пятьдесят. Или собирался соврать. Вот если он сейчас потрет нос…

   Репин почесал кончик носа указательным пальцем, и я чуть не засмеялся. Такой жест психологи называют синдромом Пиноккио, и свидетельствует этот жест все о том же – врет Репин. Вернее, собирается соврать и прикидывает, как бы удачнее слепить свою ложь.

   – Мы… Я задумал создать нечто вроде общей базы данных… Э-э… Нечто вроде бюро журналистских расследований…

   Я молча рассматривал лицо Репина. Я не собирался помогать ему раскручивать путанную нить его мыслей. Мельком глянул на Алиску возле стола. Там все в порядке, она кушает апельсин и разговаривает… Черт, она разговаривает с Сапожниковым. Как это я не рассмотрел сразу своего хорошего знакомого. Сейчас он что-то горячо говорил Алиске, она раз или два взглянула на меня, значит, говорит Игорь обо мне. О том, что я не являюсь на встречу с ним…

   – Понимаешь, – продолжил Репин, – на журналиста сейчас можно плюнуть и не обращать на него внимания. А если мы соберем информацию о…

   – О ком?

   – Ну, вот например, твою информацию о профсоюзах и по криминалу…

   – Я давно не занимаюсь ни криминалом и профсоюзами…

   – Но ведь архивы и источники информации у тебя остались? Мою информацию о депутатах, там, о наших газетных и телевизионных магнатах…

   Я устало вздохнул:

   – Магнатах Города?

   – Не только. Вот у тебя наверняка что-нибудь осталось на «Теле-газету». Это ведь они тебя кинули? Неужели не хотелось расквитаться?

   – Заместитель командира взвода Юра Крылов в таких случаях говорил: «Можешь набрать в рот дерьма и плюнуть мне в лицо».

   – Не понял.

   – Можно, конечно, только потом рот не прополощешь. Дерьмом вонять будет.

   – Это ты о чем?

   – Ты хочешь собрать информацию, накопать компроматов, потом что? Продавать? Шантажировать? Что потом?

   – Мы сможем отстаивать…

   – Мы не на митинге.