ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – Хорошо, не на митинге, – взгляд Репина наконец остановился, – мы сможем действительно стать властью.

   – Замечательно. Великолепно, – я почувствовал, как злость подступила к горлу, – стать властью? То есть, прийти к нужному человеку и припугнуть его компроматом? Такая власть? А если он не испугается? Вы все это будете писать о нем на заборах? Или выкрикивать на улице?

   – Мы будем это публиковать…

   – Где? В газетах? А кто вам позволит использовать чужие газеты в своих целях? У владельцев есть свои интересы. Им проще получить с провинившегося немного денег из рук в руки. А если, не дай Бог, вы решите наехать на политического деятеля, так он еще и газету прикроет. Или ты не знаешь, как это делается? Налоговая, пару исков в суд, арест на помещение, пожарная охрана, наконец, все опечатает.

   – У нас найдется… – Репин оглянулся через плечо, в сторону представителя фонда «Единение», рефлекторно оглянулся, как оглядывается в трудную минуту слабый человек на сильного защитника.

   – У вас найдется «крыша»? Которая возьмет на себя святое дело вашей защиты и обеспечения? И ради чего? Ради ваших красивых глаз? Или ради единения всех демократических сил? И кстати, – я сделал паузу, чтобы вдохнуть воздух и медленно выдохнуть, – почему «Единение»? Что за убогость мысли? Фаланга, легион, фашизм, «миллион плеч, друг к другу прижатые туго» – и каждый новый урод норовит снова с кем-нибудь тесно сжаться и попросить деньги у доброго дяденьки. Хренова независимая пресса.

   – Слушай…

   – Нет, это ты послушай! Я не знаю, получится что-нибудь у тебя или нет. Если тебя покупают действительно богатые уроды – некоторое время ты продержишься на плаву. Чтобы скупить украинскую прессу и нанять всех украинских журналистов – много денег не понадобится. Но только не вы будете хозяевами. Не вы, а те, кто вас купит. Вернее, перекупит. Ведь вы… – мне пришла в голову мысль, и я осекся на мгновение, – ведь мы – уже куплены. И мечтаем мы не о свободе слова, а свободе это слово продавать. И не нужно мне грузить высокие слова о невостребованности украинской журналистики.

   Мы, и ты, и я – слишком дешевы. Киевские – чуть дороже. Московские – еще немного дороже. Но все мы стоим на панели и ждем, когда нас трахнут за деньги. И еще ужасно радуемся, когда находится не брезгливый клиент. Но знаешь, что самое противное в бизнесе проституток и наркоманов?

   Репин, что называется, «съехал с базара». Он наверняка не ожидал такой истерики со стороны своего собрата по перу. Он уже не пытался меня перебить, а когда я задал ему вопрос, просто покачал головой, снова оглянувшись назад.

   – Не знаешь? Самое мерзкое в нашем с тобой бизнесе, что мы не просто продаемся, мы еще подталкиваем к этому других. Чтобы нам не было так обидно, увидев вдруг чистенького, не продажного. Ты, милый, решил сделать карьеру? Решил из шлюхи стать сутенером? Флаг тебе в руки. Только не лезь с этим ко мне. Договорились?

   – Да, – выдавил Репин.

   – И если я после сегодняшнего нашего разговора вдруг обнаружу, что пошли по городу слухи обо мне, или сплетни. Пеняй на себя.

   – Я…

   – Ты, – перебил я вялую попытку Репина, – именно ты, господин Репин. Если ты меня не понял и все-таки дашь волю языку, я тогда вспомню о своих связях. И пороюсь в своих компроматах на тебя. Все понял?

   Репин кивнул.

   – Свободен.

   Я легонько отодвинул Репина с пути и, не торопясь, проследовал к столу с закуской. Вернее, к столу, на котором еще пятнадцать минут назад была выпивка и закуска.

   – Алиска, нам пора, – сказал я.

   – Александр? – телевизионщик Сапожников стремительно обернулся ко мне. – Вы меня без ножа режете, Александр. Я не могу с вами связаться…

   – А со мной лучше не связываться, – с мрачным видом буркнул я, – Алиска, нам пора.

   – Александр, мы ведь с вами договорились. А теперь что? Теперь мой крик, словно глас утопающего в пустыне!

   – Где? – восхищенно переспросила Алиска.

   – В пустыне, – у Игоря Сапожникова уникальная привычка городить из великого и могучего русского языка совершенно нетривиальные конструкции. Причем, сам Игорь абсолютно уверен, что говорит он правильно. И даже не пытается быть остроумным.

   – Игорь, – как можно вежливее сказал я, – у меня сейчас слишком мало свободного времени для того, чтобы заниматься телевизионным проектом, каким бы оригинальным он ни был. Некогда.

   – Но, Александр…

   – Нам некогда, – мило улыбнувшись, подтвердила мои слова Алиска, – к нам обратились из Москвы с просьбой подготовить сценарий для ОРТ.

   – Для НТВ, – поправил я Алиску.

   – Как, и для НТВ тоже?

   – А я тебе разве не говорил?

   – Нет, – обиженно сказала Алиска, – мне всегда все новости достаются в последнюю очередь. Я обиделась и ухожу.

   Сапожников ошалелым взглядом проводил гордо удаляющуюся Алиску, потом жалобно, снизу вверх, посмотрел на меня, но я не дал ему шанса приступить к расспросам.

   – Извини, как видишь, личные проблемы. Пока. Я перезвоню, если будет возможность.

   – До свидания, – протянул Игорь.

   Алиску я нагнал на ступеньках.

   – Спасибо, выручила. С меня…

   – Только не шоколадка, – быстро поставила условие Алиска.

   – А что?