ПОКЕР НА КОСТЯХ

   Мы – это наша дружная команда по игре «Что? Где? Когда?» и еще одна братская команда из Города, прибыли в Крым для того, чтобы принять участие в очередном туре Кубка Украины и были слегка разочарованы. В прошлом году, в это же время, мы покупали в Ялте подснежники.

   В этом году на перевале лежали сугробы, а за перевалом творилось вообще что-то невообразимое. Ветер, дождь, снег, снова дождь, потом дождь со снегом, а потом все заново. Кто-то пустил слух, что от трассы можно пешком добраться до пансионата «Прибрежный» и мы, что самое примечательное, поверили. В результате мы почти два часа плутали среди кактусов, присыпанных снегом, с завистью глядя на микроавтобусы, в которых проезжали более разумные команды. Возле самого пансионата нам начали встречаться микроавтобусы с командами уже едущими на экскурсию в Ялту.

   Поездка для меня вообще выдалась стремная. Во-первых и во-вторых, и в-третьих, у меня хватило денег только на билеты в Крым и обратно и на продукты для питания. Ночевать я предполагал на полу в чьем-нибудь номере, на прихваченном с собой каремате и спальном мешке.

   Выбор пола для ночевки у меня был небольшой – Пелипейченко сразу же заявил, что жить будет в одноместном номере. Катерина тоже собралась спать в одноместном, но по другой причине – муж потребовал, чтобы никто не смел ночевать в ее номере. Муж Катерины – это ее муж, и с ним спорить не приходилось.

   Кулинич с супругой, в целях экономии, спали вдвоем на одной одинарной кровати, оставались Брукман и Ходотов. Номер на всех был снят трехместный. И мне предстояло спать между кроватями более обеспеченных соратников.

   Окна в комнате были большие, от пола до потолка, батареи не топились, или почти не топились, за окном мел снег, а по полу гуляли сквозняки, с которыми мне и предстояло всю ночь сражаться.

   Мы перекусили с дороги бутербродами и пирогом, принесенным прямо к поезду одной из подруг Пелипейченко. Разговоров хватило до самого Симферополя. Олег не возражал. Свой успех у женщин он переносило стойко и терпеливо сносил наши подколки.

   Пьющая часть команды согрелась водкой, а не пьющая дождалась, когда закипит вода в захваченной хозяйственным Пелипейченко кофейнике.

   – А вы знаете, – сообщила Катерина, – что оказывается, в одноместном номере стоит по две кровати. Только селят там по одному?

   – Серьезно? – насторожился я.

   Пелипейченко тактично покашлял.

   – Если бы мне не запретил муж, – сказала Катерина, – я бы разрешила тебе спать у меня в номере, но он сказал – кто угодно, только не Заренко.

   – Это почти комплимент, – гордо сказал я.

   – Кто угодно? – Переспросил Ходотов, – а я не подхожу под эту категорию.

   – Ну, Саша, конечно, нет! Ты у нас не кто угодно. Ты у нас ого-го! Ты у нас Саша Ходотов, – закричали мы наперебой, – и будешь, зараза, спать в своем номере.

   – И я буду спать вместе со всеми, – напомнил я, – на полу. Простужусь, заболею и умру. Прямо у вас на глазах.

   – Это ж куда мы столько мертвого Заренко денем? – печально спросил Брукман.

   – Как куда? – включилась в разговор Лена, жена нашего капитана, формально играющая в команде Донецка, но мужественно переносящая все тяготы общения с нашей командой, – На балкон, чтобы не завонялся.

   Команда принялась обсуждать этот вариант, прикидывая, сколько я пролежу на балконе, как они меня будут туда перетаскивать, с моими габаритами и весом.

   – Добрые вы, – сказал я и попытался перевести стрелки на Брукмана, который как раз ел. – Вон лучше Брукмана на балкон вынесите, он легче.

   – Легче, – согласился Ходотов, – а жратвы сколько сэкономим…

   – Боря, перестань есть, – попросила Катя.

   – Свободна, селянка, – цитатой ответил Брукман, – не видишь, играю.

   В комнату заглянуло девичье лицо, что-то прощебетало и исчезло. Все посмотрели на Пелипейченко.

   – Я сейчас, – сказал Олег и направился к двери.

   – Прямо сейчас! Он это будет делать прямо сейчас! – закричал я.

   – Олеженька у нас сейчас причешется перед зеркалом… – начал Ходотов.

   – И будет красивым, просто как киноартист, – закончил я.

   – А вы в мультфильмах не снимались? – опять цитатой поинтересовался Брукман

   И мы заржали.

   За это я нашу команду и люблю. Мне в ней легко. До тех пока мы не начинаем выяснять, из-за кого опять не взяли вопрос.

   – Пойду и я пройдусь, – сказал Брукман, – грубые вы.

   – А сам-то, а сам…

   – Опять в другую команду пойдешь, – сказал Ходотов, – а как же верность нашей?

   – Присягал я на вашу верность! – и Брукман покинул номер.

   – Кто следующий? – Спросил я.

   – Мне нужно сходить в штабной номер, – вспомнил Кулинич, а Лена отправилась в расположение донецкой команды, в которой начинала играть еще в девичестве и продолжала это делать, выйдя замуж за Кулинича и переехав в Город.

   Катерина ушла в свой номер купаться.

   – Что будем делать? – спросил я Ходотова.

   – Ни малейшего понятия, полежу, почитаю, наверное.

   – Тогда я пойду пройдусь.

   – Иди-иди.

   И я пошел.

   Мимо мелькали знакомые и не очень знакомые лица, с некоторыми я просто вежливо здоровался, а с некоторыми обменивался последними новостями или анекдотами.

   Кто-то из одесситов увидев меня, остановился и почесал в затылке:

   – Ты приехал?

   – А что, не похоже?