Похищение чародея

Когда правительство Джа Ролака после долгих колебаний под давлением левых пошло на рискованный шаг, решив урезать привилегии горных князей и вождей, в среде горцев произошел раскол. Некоторые из князей во главе с просвещенным и разумным Урао Као приняли эту весть хоть и без радости, но со спокойствием, достойным их высокого наследного сана. Они предпочли путь парламентской борьбы и публичных выступлений, указывая противникам, что лишение князей наследственной власти наносит жестокий ушерб всему государству, ибо отныне князья не смогут должным образом контролировать своих беспокойных подданных и поддерживать авторитет. О, как они были правы! Ведь другая часть князей, менее цивилизованных, призвала своих подданных к оружию, и в горах возникли очаги сопротивления, а некоторые из горных старшин нашли общий язык с бандами коммунистов и торговцами наркотиками. Князь Урао не раз выступал посредником между правительством и мятежными князьями, однако в газетах начали появляться сообщения о нападениях на полицейские участки и автобусы. Был и другой тревожный знак. Стадо известно, что у инсургентов есть и современное оружие, которое им доставляли контрабандисты и враги государства. Не секрет, что некоторые из князей не только поощряли выращивание мака на отдаленных горных плантациях, но и участвовали в большой контрабанде — через южные порты переправляли опиум в другие страны.

Положение было тревожным, и князь Урао приложил немало усилий, чтобы уговорить князей на мирные переговоры с правительством. Эти переговоры должны были начаться завтра, но князья не успели прибыть, как армия своим несвоевременным переворотом сорвала намечавшееся согласие между князьями и правительством, ибо в армии взяли верх радикалы, сторонники силовой политики.

Вот почему при виде вооруженных новенькими автоматами людей я предположил, что они подчиняются одному из горных владетелей. А раз так, то авторитет князя Урао должен быть для них непререкаем.

— Не смейте трогать саквояж! — воскликнул я. — Я иду к сабао Урао Као. Я его друг.

Па Пуо открыл взятый у меня бумажник и грубыми толстыми пальцами достал оттуда мою визитную карточку. «Господин директор Матур. Посредник, коммерсант». Он прочел надпись вслух, медленно, с трудом, он не производил впечатления грамотного человека.

— Ты? — спросил он, избрав наиболее уничижительное из многочисленных в лигонском языке местоимений. В переводе на английский его можно истолковать: «ты, слизняк».

— Я друг сабао Урао Као, — повторил я с достоинством.

Па Пуо, ухмыляясь, вытаскивал из бумажника записки, счета, квитанции и не спеша, получая от этого садистское удовольствие, пускал их по ветру. Я не выдержал и рванулся, чтобы отобрать бумажник у бандита. Он держал фотографию моей супруги и детей. Я не мог позволить издевательства над ними. Но один из бандитов ударил меня башмаком по колену, и я покатился по земле, крича от боли. Но ни на секунду я не потерял сознания. Я видел, как Па Пуо выбросил драгоценную фотографию и, найдя в бумажнике деньги, переложил их в карман зеленой куртки, а бумажник тоже бросил в кусты.

— Эй! — крикнул другой бандит, который копался в саквояже.

Он сидел, окруженный разбросанными по дороге рубашками, предметами туалета, носками, носовыми платками. Бандит нашел пакет, который я вез князю. Он рванул его длинными грязными ногтями, пакет разорвался, и на пыль тропинки полетели пачки денег. Не просто денег — долларов, пачки зеленых купюр. Клянусь, для меня это было не меньшей неожиданностью, чем для грабителей.

— Ого, — сказал Па Пуо.

Он приказал своим подчиненным собрать деньги. Моя жизнь катилась к своему завершению. Либо меня убьют бандиты, чтобы не оставлять следов, либо, если я чудом останусь жив, меня убьют люди Дж. Суна. Он никогда не простит пропажи.

Па Пуо вручил по пачке долларов каждому из своих спутников. Те протягивали грязные лапы и хватали добычу.

Па Пуо обернулся ко мне.

— Ты с самолета? — спросил он.

— Это деньги князя Урао, — сказал я. — Доставьте меня к князю. Если не доставите, он вас накажет.

Па Пуо усмехнулся, как тигр над куском мяса.

— Князь Урао? — спросил он, словно никогда не слышал этого имени. — Какой князь Урао?

И его прислужники расхохотались.

— Что с тобой делать, торгаш? — продолжал представление Па Пуо. — Ты бежал из Лигона, спасая шкуру?

— Я не бежал. Это военный самолет.

Открыв рот, я сразу понял, что совершаю ошибку. Они слушали меня внимательно. Я осекся.

— Продолжай, — сказал Па Пуо. Он не ухмылялся.

Я молчал.

— Убей его, — сказал Па Пуо одному из бандитов. И сказал это спокойно, словно речь шла о цыпленке. Он хотел убить меня, умного, доброго человека, лишь чудом оставшегося в живых после ужасного крушения, он хотел убить меня и пресечь этим чудесную ткань мыслей и ощущений, картин мира и рифм, убить как собаку в диком лесу, где никто и никогда не узнает, что случилось со мной. Мне вынесли смертный приговор доллары, найденные в саквояже. Меня следовало убить, чтобы никто не узнал, откуда они. И списать мою смерть на ядовитую змею, тигра, на каннибалов…