Похищение чудовищ. Античность на Руси

В Средневековье считалось, что человек создан начальником над всеми зверями, именно он дает имена животным (Быт. 2:19–20). Согласно апокрифам (это тексты, не признаваемые Церковью как канонические, но тем не менее читаемые, переписываемые, ощутимо воздействовавшие на культуру) XV–XVI вв., в раю все создания были настолько послушны, что не смели ни поесть, ни прилечь без разрешения Адама. Эти же звери, оказавшись на земле (куда они были отправлены после грехопадения для пользы человека), сделались дикими: лев больше не дружил с ягненком, лисы ополчились на кур, а волки со змеями — на самого «царя природы». В апокрифических текстах есть интересный рассказ о том, как Ева со своим сыном Сифом пытается пройти в рай, чтобы раздобыть лекарство для заболевшего Адама. На них нападает лютый зверь горгоний, не давая исполнить задуманное. Как выглядел этот горгоний — неизвестно. Ева упрекает страшного зверя, которого еще недавно держала и ласкала: «Как ты смеешь рычать и клацать зубами на нас?». Но бывший ручной зверь, исполненный ныне дикости, только огрызнулся в ответ, за что даже был принужден Сифом уйти и больше не показываться до Страшного суда. В позднем списке заклятие изгнания звучит даже поэтично: «Да пребудеши в ложи своем и до суда, егда како дерзаеши на снеды человека — и тако пребываеши во веки» [38: 6]. В некоторых рукописях с этим апокрифом место горгония занимает крокодил.

Мелюзина. Лубок, XVIII в.

«рыба-мелузина во окияне-море живет близ ефиопския пучикньо»

Другим существом, которое по ошибке называли Медузой, стала фея Мелюзина, попавшая на русский лубок XVIII в. в очень странном виде. История о Мелюзине — вариант сказки, больше известной у нас в связи с Царевной-лягушкой. Согласно средневековой легенде, прекрасная фея, став супругой рыцаря, не разрешала лицезреть себя по субботам, поскольку во время еженедельного купания нижняя часть ее тела превращалась в змеиный хвост (иногда на иллюстрациях появлялись и драконьи лапы). Русский лубок изображает четвероногое существо с головой девы в короне, сопровождаемое рыбами (они составляют орнамент, располагаясь по контуру тела, и с точки зрения зрителя словно вырастают из него). Ее ноги вместо стоп завершаются песьими или драконьими головами, и в целом изображение больше напоминает Сциллу.

Надпись на сохранившихся листах настолько плохо пропечатана, что неправильные наименования персонажа — медуза, рыба-медуза, рыба медузина — встречаются даже в научной литературе. Впрочем, автор «Книги естествословной» (XVIII в.) разобрал название верно и на основании раскрашенной лубочной картинки составил описание экзотической твари, включив ее в раздел рыб [8]. По этому тексту хорошо видно, как средневековые представления сменяются рациональным, прикладным подходом XVIII в. В Средневековье обыденность довольно четко отделялась от мира книжных образов и легенд. Зримые предметы подлежат тлену, а все невидимое и умозрительное, о чем часто шла речь в книгах, — достояние вечности. Но автор «Книги естествословной» все прочитанное им в разных источниках (а прочитано немало) систематизирует, собирает в один текст и пытается использовать эти сведения именно для описания окружающего мира. Он соотносит нарисованных на картинке рыб с известными ему реальными видами, лососем и сигом. Он задается вопросом, как это существо будет двигаться и жить (ведь у него на плеснах, то есть стопах, растут головы). Он включает в описание Мелюзины свои знания о слонах — он настоящий энциклопедист, и его взгляд на мир отличается цельностью, несмотря на увлечение чудовищами.