Похищение чудовищ. Античность на Руси

Но в древнерусской культуре дракон упоминался еще и с пользой. Борьба добра со злом была главной темой средневековой русской книжности. Подробные описания демонических персонажей считались нужными не столько для змееборца, сколько для простого человека, который занят самосовершенствованием, ведет «борьбу со змеем» в своей душе. Сюжетов о поединке с драконом в русской литературе очень много, похищенных и самобытных, но главное, очень разнообразных. Князь Петр Муромский сражается со змием как рыцарь, при помощи волшебного меча, и ему нисколько не уступает епископ Эурейский Донат, победивший чудовище плевком (эта история изложена в русском стихотворении XVII в.). Чем больше складывается таких историй, тем больше появляется авторов, которые подходят к изображению чудовищ изобретательно и эмоционально. Описание дракона — персонажа неканонического и неуважаемого — трудно сделать неприличным, в отличие от более серьезных предметов [36: 88]. Оказываясь вне канона, чудовища эволюционируют гораздо быстрее, чем какие-нибудь ангелы. Они переходят из высокой книжной культуры в массовую, при этом смешиваются или, наоборот, стремятся к разнообразию, понимаются как символы или как реальные звери, которых стоит опасаться. Они особенно подвержены влиянию моды на новые темы. После огромной средневековой популярности в роли дьявола дракон XVIII в. несколько тушуется на фоне фантастических приключений, лирических переживаний новых героев и громогласных гимнов земным правителям. Но и в новую эпоху диковинные змеи продолжают появляться в сборниках о загадочной фауне окружающего мира, а их символические изображения возникают в религиозно-философских произведениях снова и снова.

Глава 2 Медузы в печали

Если бы мы могли попасть в русский театр начала XVIII в., хотя бы на «Действие об Есфири» (20-е гг.), то перед нашим изумленным взором, еще не искушенным зрелищным кино и даже цветными иллюстрациями, могла бы предстать грандиозная сцена коронации героини. Актеры выходят и поют славу царице, в торжественной песни звучат такие слова: «Стецытеся, музы, // Прочь, печалны медузы». То есть действующие лица просят муз собраться на праздник, а медуз — убраться прочь, сокрыться от очей и не портить торжество своими печальными лицами. По логике этого текста (и ряда других подобных), музы «отвечают» за радость, непременно сопровождаемую музыкой, потому что они — подчиненные, дочери или «другини» покровителя искусств Аполлона. А медузы — условно «антимузы», то есть воплощения неудач и скорбей, которым в радостный миг не место на сцене. Парность муз и медуз образовалась во многом благодаря удачной рифме, но все-таки почему именно медузы стали печальными? Ведь противницами муз могли быть и, например, сирены, из перышек которых, согласно легенде, музы победоносно сотворили себе венки.

Украшение с маской Медузы. VI в. до н. э.

В песне про медуз речь идет, конечно, не о морских животных (которые еще не были известны под таким названием), а об умноженной Медузе Горгоне, которая стала разновидностью зловредного чудовища. Монструозная девица перенесла немало превращений, прежде чем попасть в спектакли в таком условном и обобщенном виде.

От чудища к герою

…И на пути срете и отроковица едина, девою девица, обуена в страшныи власы глядящи. И став вопроси ея, глаголя: «Како ти есть имя?». И она рече с дерзновением: «Мидуса»…

Хроника Иоанна Малалы

Змееволосая девица Горгона была хорошо известна в древнерусской литературе. Первые рассказы о Медузе и Персее попадают на Русь через Хронику Иоанна Малалы (пер. X–XI вв.). Там, а затем в «Летописце Еллинском и Римском» (с XIII в.) появляется Мидуса, «в страшны одета волоса и глазастые». Но, в отличие от наших современников, образованный человек русского Средневековья наверняка сказал бы, что победу над Горгоной одержал Александр Македонский (а точнее, его слуга-волхв по царскому приказу). Отсеченная смертоносная голова Медузы помогала легендарному завоевателю покорять многочисленные народы, а потому часто изображалась на иллюстрациях к «Александрии» — неоднократно переведенному и хорошо известному на Руси средневековому тексту (с XIII в.).

Встреча с Горгоной. «Александрия», XIX

Приключения Александра, с одной стороны, воспринимались как часть мировой истории, а потому включались в летописные своды. С другой стороны, они были очень увлекательным чтением: великий полководец не только воевал с царями, но и встречал разнообразных чудовищ, летал на грифонах, погружался в батискафе в океан и даже спускался в царство мертвых.

Встреча с Горгоной. «Александрия», XIX