Похищение чудовищ. Античность на Руси

Получается, что в древности коварные речные существа со сладкими голосами и птичьими признаками переводятся скорее сиринами, а затем в XVII–XVIII вв. их название колеблется между сирином и сиреной. В одной из рукописей в качестве иллюстрации к этому рассказу перерисован типичный сирин-птица, с крыльями и короной, как на народных картинках. Правда, в руке он держит что-то вроде пера или пальмового листа, а не букет цветов. Составителя сборника не смущает, что такое существо должно было выйти из реки: картинка в рукописи не всегда прямо соотносится с текстом, чаще она абстрактна, но важно, что образы пересекаются. И действительно, райский сирин, уже перебравшийся к этому времени из назидательных рассказов в лубок, тоже зачаровывает голосом, а от этого вполне можно погибнуть или смертельно затосковать. Поэтому, кроме эдемских деревьев (многие сирины-птицы, безусловно, очень положительны), вокруг сирина на лубочных картинках обычно есть пушка, потерявший сознание или погибший человек и даже панорама военных действий против незваного гостя из рая.

Скромный платочек Улисса

С точки зрения древнерусской культуры Ахиллес и Гектор, Одиссей и Ясон, Персей и Эгей — не герои мифов, а исторические персонажи далекого прошлого. Поэтому сначала рассказы об их злоключениях, которые мы сегодня читаем как художественную литературу, приходили на Русь в составе переводных исторических сочинений, хроник. Конечно, эти изложения не были подробными, а чудеса в них часто затушевывались или толковались рационалистически, как, собственно, и в переводимых источниках. Но с течением времени интерес к необычному усиливался, и чудесные существа выходили за пределы исторических текстов.

Первые сирены оказались на Руси благодаря Одиссею (он же Улисс, Улисан, Урекшиш и др.) и его участию в Троянской войне. Тексты о взятии Трои (ее история была известна не столько из поэм Гомера, сколько в поздних эллинистических, а затем и средневековых изложениях) содержали и повествование о битвах, и краткий рассказ о странствиях Одиссея. В Хронике Иоанна Малалы (X в.), не особенно популярной, но все-таки переведенной на Руси, есть очень робкая попытка похищения сирен. Правда, они поглотили Сциллу (а Харибда, как и положено, поглотила корабли Одиссея), но все же не реализовались в качестве чудовищ. И сирены, и харибда здесь — просто слота, то есть непогода, а скалы (стены) сирен, оказывается, называются сладкоголосыми из-за шума волн.

…и отшедше оттуду, слоте мнози бывши по морю, привержен бысть к нарицаемым Сирньскым стенам, от сбивания многаго волн глашаху сладце. Оттуду же угонзнув, прииде к нарицаемей Харувдина, места свирепа и дивия…

Хроника Иоанна Малалы

В XV–XVII вв. «Троянская история», включавшая рассказ об Одиссее, становится популярной в рукописях, а в XVIII в. ее текст снова перерабатывается и неоднократно издается в виде книги «История о разорении Трои, столичного града Фригийскаго царства, из разных древних писателей собранная». Считалось, что в основе этого переводного романа лежат свидетельства реальных участников и очевидцев Троянской войны (что, конечно, вызывает сомнения). Во вступлении читателя уверяют в достоверности описанных событий, а Овидий, Гомер и Вергилий обвиняются в искажении истории, введении каких-то смехотворных богов. Вопреки всем этим заявлениям в «Истории о разорении Трои» очень много увлекательного и чудесного. Необыкновенные явления описываются достаточно развернуто, взять хотя бы кентавра Дама.

Сирены топят корабли Одиссея. Лицевой летописный свод, XVI в.

По мере возрастания интереса к троянским событиям появлялись и иллюстрации. Ранние русские изображения сирен очень целомудренны. Пользуясь тем, что эти гибридные существа обитают где-то в море, художники просто скрывали все «лишние» части водой (возможно, так выражалась еще и идея обмана, сокрытия монструозных частей). На иллюстрациях к истории Одиссея из «Лицевого летописного свода» (XVI в.) эти кудрявые белотелые купальщицы сначала скромно толпятся где-то с краю картинки, а затем бодро переворачивают корабли вверх дном. Вообще иллюстрации к этому произведению довольно сдержанны в изображении чудесного или даже просто экзотического (как, впрочем, и сам текст). Например, вместо греческих богов там действуют пророки или волхвы. Греческие цари, иногда даже герои-воины, одеты в платно, которое носили правители Руси. Легендарный суд Париса происходит в присутствии трех пожилых пророчиц в платках: они нарисованы единообразно и отличаются лишь цветом одежды, а лестригоны с циклопами в этой трактовке — просто враждебные цари и царевичи. В конце концов, «Лицевой летописный свод» все еще мыслился как историческое сочинение, но это не помешало рассказать в нем о кознях сирен.