Похищение Энни Торн

Какое-то мгновение он выглядел так, словно хотел что-то добавить, однако затем еще раз неуклюже кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Его отцу сейчас тяжело. Достав сигарету, я усмехнулся. Хорошо, подумал я. Хорошо. Чертова карма.

Старый блок английских классов располагался между главным корпусом школы и столовой; с основным зданием его соединял похожий на пуповину коридор, который каждую перемену заполняли толпы запыхавшихся вспотевших учеников и в котором всегда было жарче, чем на адронном коллайдере во время эксперимента. Мы часто шутили, что если постоять в нем слишком долго, то станешь чернее, чем Джим Берри. Джим Берри был единственным мулатом в школе.

Формально здание называлось «блоком английских классов», однако все дети называли его просто «блоком». Это было уродливое четырехэтажное бетонное здание, шатавшееся на ветру.

В «блоке» никто учиться не любил, даже до смертельного инцидента. Там было всегда холодно, а из окон дуло. Я вспоминаю, как однажды, в одну особенно суровую зиму, окна в классах заледенели и мы все сидели в шапках и шарфах.

После того как Крис Мэннинг свалился с крыши «блока», здание закрыли, а затем открыли с «новыми мерами предосторожности», что в реальности означало висячий замок на двери, ведущей на крышу.

За два десятилетия, успевшие пройти после моего отъезда из Арнхилла, «блок» успели снести. На его месте теперь была маленькая, вымощенная тротуарными плитами, площадка с тремя скамейками вокруг убогого вида клумбы с полумертвыми растениями. На одной из скамеек белела маленькая табличка. «Светлой памяти Кристофера Мэннинга», – гласила она.

Присев на одну из этих скамеек, я вытащил сигарету. Вертя ее в пальцах, я задумался, под какой из плит скрывается то место, где Крис упал.

Он не издал ни звука. Даже за то время, пока летел вниз. Даже когда врезался в землю. Это был мягкий глухой удар. Он даже не казался слишком сильным. Можно было бы даже подумать, что он все еще жив и просто лежит в лучах осеннего солнца, если бы его тело не выглядело странно сдувшимся, словно кто-то выпустил из него весь воздух. И если бы из-под его тела медленно не вытекала кровь. Рубиново-красная тень, удлинявшаяся в лучах клонившегося к закату солнца.

– Чертовски жаль, не правда ли?

Я вздрогнул. Передо мной стояла невысокая девчонка с небрежно собранными в хвост темными волосами и кучей серебра в ушах. Я не слышал, как она подошла. Впрочем, она была настолько худой, что, казалось, ее могло унести слишком сильным порывом ветра.

На мгновение я подумал, что она – какая-то особо нахальная ученица, однако затем заметил, что она была одета не в форму (если только футболка с логотипом рок-группы «Киллерс», джинсы в обтяжку и мартинсы не считаются таковыми). Морщинки вокруг глаз указывали на то, что она не была такой юной, какой показалась на первый взгляд.

– Простите?

Она кивнула на сигарету, которую я продолжал нервно крутить в пальцах.

– Чертовски жаль, что они создали такую чудесную зону для курения и запретили курить на территории школы.

– А, – я взглянул на сигарету и убрал ее обратно в пачку. – Действительно трагедия.

Она ухмыльнулась и без спросу уселась рядом со мной. Обычно подобная фамильярность меня дьявольски бесит. Однако в случае с мисс Любительницей Пирсинга она меня лишь чертовски раздражала.

– Свалившегося пацаненка тоже жалко. – Она покачала головой. – Вы их когда-нибудь теряли?

– Учеников?

– Ну уж точно не носки.

– Нет, не думаю.

– Да уж, такое вы бы не забыли. Надеюсь.

Она вытащила упаковку мятных леденцов, развернула один из них, бросила его себе в рот, а затем предложила пачку мне. Я хотел отказаться, однако внезапно понял, что уже беру один.

– Одна из моих учениц умерла. Передоз.

– Сочувствую.

– Да. Она в целом была хорошей девочкой. Прилежной. Ее все любили. Казалось, все складывается для нее как нельзя лучше, а затем… две пачки парацетамола и бутылка водки. Впала в кому. Через неделю им пришлось отключить ее от аппарата поддержания жизни.

Я нахмурился.

– Не припоминаю, чтобы слышал о таком.

– Ну, это неудивительно. Всех затмили Джулия и Бен Мортоны. – Она пожала плечами. – Во всяком случае, это бóльшая трагедия, правда?

– Полагаю.

Пауза.

– Значит, так и не зададите вопросов?

– Каких?

– Обычных. «Вы знали их?» «У вас возникали подозрения, что что-то не в порядке?» «Вы помните что-нибудь, что могло бы на это указать?»

– Ну и что вы на все это скажете?

– Не слишком много. Кое-что. Разве я не говорила? Джулия пришла в школу с огромной табличкой на шее: «Я собираюсь убить своего сына и себя. Всем хорошего дня».

– Да уж, деликатность в наши дни не слишком в чести.

Она хохотнула и протянула руку:

– Бет Скеттергуд. Изобразительное искусство.

Я пожал ее руку.

– Скеттергуд? Серьезно?

– О да.

– Держу пари, что детишки над вашей фамилией смеются.

– Сейчас популярнее «мисс В-Жопе-Зуд». На втором месте «мисс Не-Без-Причуд».

– Как мило.

– Да. Детишки, а? Должно быть, вы их любите, иначе нашли бы себе нормальную работу.

– Я – Джо…

– Знаю. Джо Торн. Замена.

– Меня называли и похуже.

– Так кто вы?

– В смысле?