Похищение Европы

Они расположились в одном из районов на северной окраине Халеба — пустынном, плоском пространстве, неравномерно усеянном разновеликими кубиками железобетона, которые в совсем недавние времена являлись жилищами людей. В домах не было ни одного целого окна, ни единого лестничного пролёта, ни одной двери. Кое-какие строения ещё не утратили кровель и почти все имели глубокие, добротно построенные подвалы. Электричество в район ещё подавалось, а потому и вода поступала почти бесперебойно. Серый ландшафт слегка оживляли редкие лоскуты пыльной зелени. Здесь ещё теплилась жизнь. Бродили стаи бездомных собак, немногочисленные, ополоумевшие от ужаса люди ютились исключительно в подвалах, приобретя повадки ночных грызунов. О местах их ночевок и дневок можно было догадаться по наличию следов испражнений. Бойцы бригады не трогали этих нищих. Их дни и без того сочтены — армия Сирии посыпала северную окраину города тяжелыми бомбами. Так жены рыбаков посыпают крупной солью улов своих мужей.

Бригада пересиживала авианалеты в подвалах, где нашлось место не только для людей, но даже для бронетехники. Просторный подземный этаж торгового комплекса вместил их всех. Ночами, выбираясь подобно кротам на поверхность земли, они снова и снова не узнавали местности. Уставленная железобетонными коробками, слегка покатая степь постепенно превращалась в ровную, устланную толстым слоем вонючего щебня пустыню. Шурали скучал. Он устал слушать вой авиационных двигателей и смотреть, как ручейки пылевидного рыжего грунта сочатся по стенам их убежища и стекают в щели перекрытий. Продолжительное сидение под плоским бетонным сводом, с каждым новым налётом казавшимся всё менее надёжным, действовало губительнее разрывных осколочных снарядов. Разноплемённое воинство постепенно погружалось в пучину групповой паранойи. Отхожих мест в подвале не было и бойцы бегали гадить в прилегающие к помещению коридоры. Помещение подвала постепенно наполнялась навязчивыми запахами прогорклой мочи и фекалий. Время от времени возникали спонтанные перестрелки. Пули рикошетили от бетонных стен, но Шурали быстро привык к беснованию убийственного железа. Вместе с Ибрагимом Абдулой они прятались под днищами бронетехники. Оттуда они любовались фонтанами разноцветных искр, которые выбивали из бетонного покрытия пола рикошетившие от него пули. Приятный голос Фархата ласкал их исстрадавшиеся от непрестанной пальбы уши. Фархат — ближайший друг и помощник Затычки — неустанно декламировал хадисы имама Абу Дауда[9]. Голос его не дрожал и не пресекался даже в тех случаях, когда молодые йеменцы открывали огонь по рассвирепевшим от страха выходцами из провинции Керманшах[10]. Так продолжалось до тех пор, пока Затычка не приказал канадцам разоружить йеменскую молодёжь. Бритые жители заморских стран без труда справились с бородатыми сыновьями башмачников и декхан. Двое молодцов при этом получили серьёзные раны. Их перевязали, вкололи антибиотики и обезболивающее, оттащили в дальний угол помещения и попытались забыть. Затычка распорядился поить и перевязывать их. Вскоре у обоих воспалились раны, они принялись стонать и метаться. Видимо, обоим требовалась операция, но никто из подчинённых Затычки ничего не предпринимал для их спасения. Сам же командир был озабочен только связью с внешним миром. В подвале торгового центра неплохо функционировал интернет. Уединившись за спиной наложниц и охранников из числа Гурани[11], вел с кем-то весьма оживленные переговоры с использованием скайпа и электронной почты.

Люди племени Гурани, повинуясь уговорам Затычки, разоружились добровольно. Весь наличный боекомплект сложили возле машины Джина. За этой немалой кучей днём и ночью надзирали часовые из числа европейцев и канадцев. Фархат же продолжал свои проповеди, которые с каждым новым налётом становились всё продолжительней.