Похищение из сераля

— Читал, — кивнул Макс. — Начали они с Сомали, а теперь зарятся на Триполитанию. Будет много трудностей и войн, а окончится эта эпопея предательством всех союзников и возвратом на итальянский "сапог".

— Как можно говорить так безапелляционно?! — возмутился ди Франкавилла. — Черт знает что!

— Судите сами. В настоящее время Италия является членом Тройственного союза. Но заполучив Триполитанию, она обретет под боком колонию Франции — Тунис. В случае войны с Антантой оккупационная армия Триполитании неизбежно вступит в бои с такой же армией Туниса, что потребует от Италии трат очень больших ресурсов: армейских, военно-морских и финансовых. При этом ярым врагом Италии станет Османская империя, у которой будет отнята Триполитания. В друзья к османам сейчас настойчиво движется Германия, желая присоединить их к Тройственному союзу. Резюме: Италии придется уйти из Тройственного союза и стать членом Антанты, то есть совершить первое предательство. Но!

— Что за но? — почти вскричал Гульельмо.

— Но можно задружить по примеру Германии с султаном и получить Триполитанию даром — оставив ее формально под юрисдикцией Османской империи (по примеру Египта), но фактически создать в ней свою администрацию на паях с местным населением. В этом случае и предательства совершать не придется. Впрочем, есть еще одно но!

— Какое? — заинтересовался Зиновьев.

— Арабы осели в Триполитании только по берегу Средиземного моря. В обширных внутренних районах страны, в Сахаре, живут автохтонные племена берберов, говорящие на своем языке, восходящем к финикийскому. Часть из них исповедует ислам, но часть, туареги, молятся своим, языческим богам. Научиться управлять этими племенами арабы за 1300 лет так толком и не смогли, намучаются с ними, конечно, и католики. Так что большого толка от присоединения древней Ливии к Италии, пожалуй, не будет. Как и от новоявленной итальянской Эритреи, обреченной на постоянную войну с императорской Эфиопией.

— Если бы эту Эфиопию не поддерживали оружием Россия и Франция, их император давно лизал бы нам сапоги, — презрительно сказал итальянец.

— Возможно, — снисходительно согласился Зиновьев. — Но вернемся к началу разговора: Вы согласны с нашим арбитром по поводу возможности добровольного присоединения Триполитании?

— Я не верю, что Абдул Хамид согласится без особых условий расстаться со своей обширнейшей провинцией, — резко отчеканил ди Франкавилла.

— Напрасно, — опять влез Максим. — Мне показалось, что в настоящее время он настроен очень миролюбиво.

— Что? — опять оттопырил губу итальянец. — Вы что, джовани, дружбу с ним что ли водите?

— Напрасно Вы иронизируете, Гульельмо, — улыбнулся Паллавичини. — Мсье Городецкий умудрился дважды в течении декады получить аудиенцию у султана.

— Мамма мия! — вскричал итальянский посол. — Что творится в мире! Им начинают управлять инфанте!

— Если Вы будете продолжать в том же духе, — сухо сказал Городецкий, — то окажетесь на полу с фингалом под глазом. Давайте жить дружно, мсье посол.

— Вы слышали? — засипел Гульельмо. — Он осмелился мне угрожать. Да я тебя на дуэль вызову!

— Ничего мы не слышали, — холодно заявил Зиновьев. — Вам показалось, ди Франкавилла. Вспомните о том, что Вы — дипломат, то есть искусны в улаживании конфликтов, а не в их раздувании. Это совершенно не в наших интересах.

— Если все кому не лень…. — попытался ерепениться итальянец, но тут его взял под руку Паллавичини, повел в сторону и что-то зашептал по-итальянски. Зиновьев же повернулся к Максиму и сказал по-русски:

— Вы прекрасно провели этот дипломатический раунд, господин Голицын. Думаю, мы вскоре сможем так Вас называть и формально: запрос на подтверждение Вашего родства уже ушел как в Петербург, так и в Лозанну, к Вашему родителю.

— Наверно, мне присвоят фамилию Лицын, — угрюмовато предположил Макс.

— Ну что Вы, — улыбнулся Зиновьев. — Мы ведь не в 18 веке живем и не в 19-ом. Я надеюсь, что Сергей Михайлович позволит Вам носить его фамилию.

Глава сорок седьмая. Приезд Сабахаддина

"Черт меня дернул объявить себя потомком Голицыных! — переживал поздно вечером Макс, уминая под ухо подушку. — Теперь майся без сна полночи, пытаясь придумать что-нибудь в свое оправдание…". Однако минут через десять мысли его стали путаться, а еще через пять здоровый сон явился на выручку молодому организму. Утром он встал как обычно, вспомнил было вчерашние страхи и тут же махнул на них рукой: авось судьба вывезет. В окно ярко светило солнце, ветра не было и в помине, то есть погода была 100 % летная. "Самое время пташке моей позвонить, — усмехнулся Макс. — Ну, Фатеюшка, давай!". Однако он и умыться успел и одеться и с Альбером поболтать и в буфет сходить на завтрак — звонка не было, портье бы предупредил. "Что-то случилось, — всерьез озаботился Максим. Однако сам он звонить во дворец не стал.