Похищение Луны

Тетушка страдает астмой, ни стоять, ни лежать она не может. На постели — груда подушек, и на этой горе восседает синьора Вителли, как Будда, скрестив по-восточному ноги, и каждый день ждет смерти.

Квартира Вителли — настоящий музей. (Я и без того не успевал осматривать римские музеи, а тут еще прибавилось работы.) Однако нельзя сказать, чтобы в убранстве квартиры была заметна какая-то система.

Разъезжавший по белу свету коммерсант, как видно, закупал все, что попадало под руку. Среди банальных безделушек, среди неумелой имитации, выполненной современными мастерами, я наткнулся на ценнейшие раритеты. Эти вещи в продолжение сорока лет приобретались синьором Вителли в Пекине, в Бомбее, в Стамбуле, в Смирне.

Одна из зал, обтянутая гобеленами, обставлена мебелью красного дерева в стиле Людовика XIV. Тут же портреты Наполеона, исполненные Давидом и Мейсонье, портрет Гарибальди.

Гравюры, деревянная резьба, фарфор, дамы в кринолинах, танцующие менуэт, французские дворяне в пышных жабо, всадники, охотящиеся на ланей, персонажи театра марионеток.

Восточный зал украшен индусскими и иранскими коврами, джеджимами,[26] тканями.

Индусские миниатюры, картины.

Шива, скрестивший ноги, на белом быке; Шива, растянувшийся на ложе из стрел.

Кришна срывает одежды с пастушек. Кришна побеждает демона, влезшего в чрево змеи.

Кали попирает ногами распростертого на земле Кришну (как терщики в тбилисских банях). Сарасвати, играющая на лютне. Рама, возвратившийся домой. Клочки автографа Тульсидаса.

Взятие Циторского бастиона в 1567 году. Миниатюры, выдранные из Раджастана. Сцены буддийского ада… Будда возлежащий. Будда, восседающий на слоне. Будда-отрок, выгравированный на красном граните.

Стены украшены доспехами и оружием восточных рыцарей: кольчуги, панцири, мечи, секиры, палаши, налокотники.

В углах громадных зал, точно на страже, опираясь на меч, выстроились рыцари в латах, с забралом на лице… Кажется, будто они охраняют семью Вителли, оставшуюся без мужского потомства.

Синьора Вителли, как видно, почувствовала приближение смерти. Вчера она передала Элен ключи от сейфов. До этого дня не доверяла их никому. Элен отперла сейфы, и нам открылась настоящая сокровищница: подлинные японские, иранские и индусские сервизы, подносы, грузинские азарпеши[27] и роги, купленные в Стамбуле. Грузинские и армянские иконы из червонного золота, помеченные XIII столетием, позолоченные византийские кресты, тиары и посохи восточных патриархов, запястья и перстни, осыпанные бриллиантами.

Я отметил два грузинских высокогорлых кувшина с нарисованными на них ланями и золотой чеканный пояс с кинжалом, украшенный узором, изображающим розу. И наконец, — редчайший образец грузинского рукоделия XIII века, очевидно приданое какой-нибудь знатной грузинки, венчавшейся в Византии. На ткани вышито золотом: «Помилуй, Иисусе, на том и на этом свете Шорену, дочь Кайхосро Панаскертели…»

Болезнь Элен отравила мне пребывание в Риме. Да и смерть мадам Вителли все еще заставляет себя ждать. Каждый день я бегаю за врачами, потому что у Джакомо ревматизм и он не покидает кухни.

Элен встала, хотя все еще жалуется на почки.

Наконец меня представили синьоре Вителли.

Вот когда начались мои мучения!

Я всегда ненавидел анкетные расспросы, поэтому попросил Элен не открывать тетушке, кто я. В шутку предложил представить меня как директора иранского географического общества. Элен взяла рупор и прокричала в ухо глухой тетке это мое новое звание. Затем, обращаясь ко мне:

— Тетя спрашивает, знают ли в Иране, что такое география?

И сама же ответила:

— Очевидно, знают, раз у них есть географическое общество.

Но старуха не успокаивалась:

— Сколько же у синьора Эмх… (она поперхнулась, силясь произнести мою фамилию.)

— Ни одной! — крикнула ей Элен.

— Ты думаешь, только твоя тетушка рассуждает так? — заметил я. — Все европейцы думают, что в Азии живут невежды.

Элен, смеясь, говорит, что у тетки от старости и болезни совсем исчезла память, что она впала в маразм.

— Уверяю тебя, таким маразмом в Европе страдают не только старики. Впавших в маразм историков, критиков, журналистов я немало встречал и в Риме, и в Берлине, и в Лондоне, и в Париже.

Рим, 25 сентября.

В Риме настоящая тбилисская осень. Элен не отходит от больной. Я работаю часа два в Ватикане, затем возвращаюсь домой. Вчера приехал из Парижа Вахтанг Яманидзе. Как демон, предстал он передо мной и начал бередить мои раскрытые раны.

Какой поразительный инстинкт у женщин! Элен с первой же встречи невзлюбила Вахтанга. Не знаю, папаха ли его облезлая не понравилась ей или сизое лицо.

— От одной его внешности становится как-то жутко, — пожаловалась мне Элен после ухода Вахтанга.

Заключение консилиума следующее: синьора Вителли протянет еще две недели, она дышит на ладан. (То, что говорят врачи, надо понимать наоборот.)