Похищение Прозерпины

Кончита Веласкес — какое имя! Даже в самом сочетании звуков слышится что-то игривое, кокетливое, танцующее. Кон-чи-та. Попробуйте произнести эти три слога, и вы невольно поведете плечами в такт таинственной музыке, заключенной в этом имени. Ве-лас-кес. Произнесите вслух это слово, и вы обязательно, словно дирижер, взмахнете рукой.

И, конечно, женщина, носящая такое имя, не может не быть красавицей. В который раз Капабланка вспоминал блаженные дни молодости! Уже в первые минуты знакомства с молодой аргентинкой он стал тогда ее послушным рабом. Пленительное рабство! Баловень женщин Капабланка с Кончитой был покорен и кроток; привыкший повелевать, он спешил выполнить каждое ее желание, каждый минутный каприз. Да и она — знаменитая актриса, избалованная преклонением, едва лишь оставалась наедине со своим другом, мигом забывала капризный, властный тон и становилась скромной любящей женщиной.

Вспомнилось Хосе Раулю, как расставались они в первый раз, как встретились потом и снова расстались на долгие, долгие годы… Щемящее чувство одиночества и тоски, не переставая, терзало кубинца все это время.

Кто знает, может быть, им так и не довелось бы увидеться, если бы не предложение аргентинцев организовать матч чемпиона мира с Алехиным. Русский гроссмейстер давно уже претендовал на шахматную корону, однако ему потребовалось целых шесть лет для того, чтобы собрать нужные средства. Тщетно пытался он уговорить меценатов — сторонников своего яркого таланта; и в Европе и в Соединенных Штатах никто не отважился выбросить десять тысяч долларов на дело совершенно безнадежное. Разве может кто обыграть Капабланку, непобедимого «чемпиона всех времен»? Велико было удивление шахматистов всего мира, узнавших о внезапном решении аргентинского правительства дать нужные средства. Но объяснялось все это просто: аргентинские любители захотели увидеть искрометную, полную фантазии и выдумки игру русского чемпиона у себя на родине.

Весть о том, что матч состоится в Буэнос-Айресе, вызвала у Капабланки двойственное чувство. Было неприятно, что все же придется играть с Алехиным — кому хочется защищать высший шахматный титул против самого опасного противника? Но в сообщении было и хорошее: уж если играть этот матч, то, конечно, в Буэнос-Айресе!

Капабланка любил аргентинскую столицу, здесь он чувствовал себя как дома. По душе ему был и город, ровными квадратами — ну, впрямь шахматная доска! — раскинувшийся на берегу Ла-Платы, и быстрый говор жизнерадостных, экспансивных аргентинцев. Ничуть не страдал он от жары: правда, влажность воздуха в Буэнос-Айресе порою была чересчур высокой, зато не так палит солнце, как в Гаване, а в весенние октябрьские вечера ему, жителю экватора, порой было даже немного холодновато.

Без сожаления оставил Капабланка нелюбимую жену, семью, не приносившую счастья. В Бразилии он дал несколько сеансов одновременной игры и за месяц до начала матча приехал в Буэнос-Айрес.

Аргентинцы устроили своему любимцу пышную встречу. Друзья, знакомые, бесчисленные поклонники выражали свой восторг представителю латинской расы, завоевавшему высший шахматный титул. Доктор Карлос Кваренцио, старый друг. Капабланки, предоставил в полное его распоряжение свой дом. По мнению некоторых, это было не совсем удобно: Кваренцио — судья матча, и пребывание в его доме одного из участников могло вызвать ненужные кривотолки. Но что делать: дружба есть дружба!

Увлекшись воспоминаниями, Капабланка не заметил, как подошел к театру. Еще издали он всматривался в стоящих у входа женщин. Капабланка боялся не узнать изменившейся Кончить! и обидеть ее этим. Зря они договорились встретиться на улице. Но волнение оказалось излишним — все произошло совсем просто: еще несколько шагов, и статная женщина в легком платье безмолвно бросилась к нему навстречу.

О, эти первые минуты встречи после долгой разлуки! Мучительны они своей напряженностью, смущением, растерянностью. Не знаешь, что сказать, клянешь себя за то, что стоишь растерянный, безмолвный.

— Как вы живете, Хосе Рауль? Я так рада, что вы приехали! Наконец-то! — твердила Кончита.

Время изменило Кончиту, однако придало ей новую прелесть. Смуглое лицо ее, когда-то прельщавшее матово-коричневой кожей, как будто увяло, стан не был так гибок, как раньше, пышные, жгуче-черные волосы поредели, вместо детски наивной улыбки грустная улыбка усталой женщины. Но опыт жизни дал ей уверенность в себе, сложную науку кокетства, умение в любую минуту поступать так, чтобы каждым жестом, действием, словом своим показать с выгодной стороны, подчеркнуть свое обаяние, внушить людям чувство восхищения. Все еще стройная, с высоко и гордо поставленной головой, с затаенной улыбкой на полных чувственных губах, она плыла в толпе, не замечая никого.

Капабланка узнавал и не узнавал новое для него лицо Кончиты. Она тоже всматривалась в возмужавшего за тринадцать лет Хосе Рауля.